Мария Заболотская - И.о. поместного чародея-2

Наконец-то у меня получилось уязвить Искена, хоть это и обошлось мне дорого — от воспоминаний все внутри надсадно ныло от стыда и горечи. Как он ни старался сохранить все тот же невозмутимый, чуть насмешливый вид, лицо его немного побледнело на пару мгновений, и я почувствовала болезненное удовлетворение от того, что мои слова попали в цель. Но затем он тут же улыбнулся, непринужденно развел руками и произнес:

— Ну что же, раз ты не веришь в то, что я мог измениться, попытаюсь тебя переубедить поступками, а не словами. Насколько я понимаю, ты вновь обманываешь Лигу и Академию. Я обещаю выполнить три любые твои просьбы — чего бы они не касались. И ты сама убедишься, боюсь ли я сейчас нарушать законы Лиги или нет.

Я вздрогнула. В предложении Искена, с первого взгляда казавшегося весьма благородным, на поверку таилась ловушка. Попросив его о чем-либо, я, во-первых, уступала ему, а во-вторых — ставила себя в прямую зависимость от доброй воли чародея. Да, Искен мог прямо сказать, что сохранит мою тайну в обмен на какие-либо услуги с моей стороны, но он поступил куда хитрее, делая из меня не врага, но просителя. Имелась ли у меня возможность отказаться? Разумеется, я все еще могла сбежать в неизвестность. Но было ли это лучшим выходом? Вдруг Искен и впрямь поможет мне, всего лишь желая загладить причиненную обиду? Я испытующе смотрела на ясное лицо чародея, на котором не отражалось ни единой дурной мысли, и чувствовала, как яд, вкус которого мне был уже знаком, отравляет разум.

— Согласна, — сказала я, замирая от страха, что совершаю ошибку.

— Ты не пожалеешь, — Искен протянул мне руку, которую я пожала, сделав над собой очередное усилие. — Итак, что мне написать в ответном письме магистру Аршамбо, дорогая Рено? Ведь я правильно угадал, что твоя первая просьба будет касаться письма?..

Мне ничего не оставалось, как признать его правоту — чтобы продержаться при магистре Аршамбо хотя бы пару недель, содействие Искена, к сожалению, было необходимо. Письмо становилось началом цепочки вранья — фактически Искен сейчас согласился покрывать моего сообщника, кем бы он не являлся и какие цели не преследовал, и это было весьма щедрым предложением с его стороны.

— Три просьбы? — только и спросила я.

— Когда помогаешь людям, не обозначив перед тем какие-либо рамки, они склонны этого не замечать и многое забывать, — тон Искена был шутливым, однако не стоило заблуждаться по этому поводу, я уже хорошо знала эту чародейскую манеру словно невзначай указывать собеседнику на его место. — И, к тому же, ты будешь хорошо обдумывать свои пожелания, не беспокоя меня по пустячным поводам. Так что мне следует написать в письме, дорогая?

— Не зови меня так! — огрызнулась я.

— Это вторая просьба? — осведомился чародей.

— Нет! — торопливо воскликнула я.

— Ну тогда я буду звать тебя, как мне пожелается, — отвечал Искен и вновь я подумала, что страшно ошиблась, пожав ему руку. — Тем более, что я даже не знаю, как тебя зовут на самом деле. Сейчас ты называешься Рено, в прошлый раз ты представлялась Корнелией, если мне не изменяет память, а во время трибунала звучало совсем другое имя… и кто знает, насколько оно истинно?

— Ты всегда назывался одним именем, однако предавал куда быстрее, чем это делают те, кто свое имя меняет время от времени, — не сдержалась я. — Не слишком-то кичись, Искен.

— Письмо, дорогая, — кротко глядя на меня, напомнил Искен.

Я досадливо поморщилась, понимая, что чародей, не произнеся ни единого угрожающего слова, связал меня по рукам и ногам, да так ловко, что мне полагалось благодарить его без устали.

— Напиши, что был счастлив познакомиться с магистром Леопольдом Иоффским, — сказала я нехотя. — Что магистр произвел на тебя самое приятное впечатление, и что ты поражен его познаниями в сфере древней магии, да опиши, как вы беседовали с ним часы напролет.

Искен, уже разложивший на столе немудреные письменные принадлежности, спросил с деловитым видом:

— Позволь уточнить одну мелочь, дорогая. Этот твой магистр Леопольд существует на самом деле или же является сугубо плодом твоего воображения?

Я метнула в ответ недобрый взгляд, пытаясь показать Искену, насколько мне не нравятся его расспросы, но он тут же со смешком произнес:

— Не хмурься так, Рено. Я понимаю, что ты не слишком расположена делиться со мной своими замыслами, но сама посуди — я возвращаюсь в Изгард на днях и не хочу попасть впросак, когда Аршамбо спросит меня об этом славном господине, светоче магической истории. Это в твоих же интересах, ты должна понимать.

— Ты возвращаешься в Изгард? — меня словно окатили кипятком.

— В том письме, что ты привезла, сказано, чтобы я поторопился, — лицо чародея было издевательски-ласковым. — Мы могли бы отправиться завтра поутру вместе, но ты вряд ли хочешь этого, так что я задержусь на день и прибуду в Изгард послезавтра. Ты не успеешь даже соскучиться как следует. Кстати, можешь сама прочесть послание Аршмабо — я удивлен, что ты этого не сделала раньше, ведь на конверте не имелось никакой магической защиты.

— О да, мне бы не помешала толика беспринципности, — согласилась я, наискосок просматривая письмо. В самом деле, Аршамбо Верданский просил своего аспиранта поторопиться, указывая тому на некие незавершенные дела, из описания которых я ничегошеньки не поняла. Этого следовало ожидать, но у меня начинало шуметь в ушах, когда я думала, что вскоре нам с Искеном предстоит встречаться каждый день.

Молодой чародей, между тем, невозмутимо писал строчку за строчкой, то и дело посматривая на меня с улыбкой. Затем предложил мне прочесть и свое письмо, словно пытаясь убедить меня в собственной открытости, но я отказалась. К этому времени начало смеркаться, ощутимо похолодало, и Искен великодушно уступил мне место около очага, где, по-видимому, обычно спал сам. Потрескивали горящие ветки, на столе мерцала нехитрая масляная лампа, и я почувствовала, что в самом деле устала. Зевая и сбиваясь, я описала Искену магистра Леопольда в общих чертах, старательно обходя в своем рассказе причину, по которой мы прибыли в Изгард, и сама не заметила, как задремала, напоследок удивленно подумав, что чувствую себя в безопасности.

Следующий день оказался пасмурным, но довольно теплым. Ранним утром крестьянин, которого Искен щедро вознаграждал за необходимость приближаться к проклятому месту, принес крынку свежего молока и корзинку с немудреной, но свежей и вкусной едой, и мне подумалось, что аспирант в развалинах храма исхитрился устроиться уютнее, чем магистр Аршамбо — в столице. К тому же, меня не оставляло неясное подозрение, что магистр Леопольд и Мелихаро, оставшиеся в Изгарде, провели эту ночь далеко не так мирно и спокойно. В дорогу я отправилась сытой, отдохнувшей и оттого на диво благодушной. В голове моей блуждали мысли, которым полагалось быть крайне тревожными, но дни моей жизни так редко начинались столь приятным образом, что я обрела несвойственную мне беспечность и даже самые неприятные размышления не могли испортить всерьез мое настроение.