Мария Заболотская - И.о. поместного чародея-2

С усилием я вышла из транса, предчувствуя, что вскоре меня одолеет сильнейшая головная боль, и открыла глаза. Озрик все так же сидел, ровно и недвижимо, не замечая, как по его лицу стекают капли дождя.

— Он жив? — шепнул Мелихаро, подобравшись поближе.

— Да что ему станется, — сердито ответила я, тоже понизив голос. — Нужно проверить, получилось ли удалить нужные воспоминания. Сейчас я спрошу у него, что он помнит о себе. Под действием гипнотических чар он соврать не сможет. Не вздумайте вмешаться, забытье это очень легко нарушить.

Демон, проникнувшись моим серьезным отношением к происходящему, пообещал молчать, как рыба, и попятился к магистру.

— Озрик, — позвала я, стараясь выговаривать слова, как можно четче. — Ты слышишь меня?

— Да, — безо всякого промедления отозвался секретарь.

— Что ты помнишь о себе, Озрик?

— Я родился в предместье Изгарда, в большой семье, — заунывно начал секретарь. — Мои родители всегда хотели отдать меня на работу в контору моего дядюшки, однако я никогда не нравился ему. Он подыскал мне место у адвоката, имеющего сношения с чародеями. Через несколько лет адвокат порекомендовал меня госпоже Стелле ван Хагевен, с тех пор я у нее в услужении. В моем ведении находятся дела Академии, я знаю все о…

Тут Озрик запнулся, и по его безмятежному доселе лицу пробежала тень беспокойства.

— Я знаю все о… — повторил он и снова умолк, забеспокоившись еще сильнее. Я видела, как вздрогнули его веки, как напряглись связанные руки. От этого зрелища мне тоже стало не по себе, но едва я открыла рот, чтобы спросить, помнит ли Озрик события сегодняшнего вечера, как секретарь издал истошный вой и с ненавистью вытаращился на меня, в единый миг выйдя из-под действия гипноза.

— Ты! — завопил секретарь, и веревки на его руках затрещали. — Ты стерла мне не те воспоминания, негодяйка! Я отлично помню все, что со мной случилось, и тебя я помню! И то, что ты собиралась зачаровать мою память! Но я не помню ничего о делах Академии! Ничегошеньки!!!

— Проклятие, — пробормотала я, растерянно глядя на обезумевшего от горя Озрика.

— Лучше б ты меня прирезала! — если бы секретарь не был до сих пор связан, то начал бы рвать себе волосы. — Мне конец! Что я скажу госпоже мажордому, когда вернусь в Академию? Даже если тебя арестуют и сгноят в Армарике, это мне уже не поможет. Кому я нужен без своих знаний о том, сколько… сколько простынь нужно закупить к зиме? Сколько веников запросили уборщицы? Или то были метлы для садовников? Сколько лошадей и мулов в конюшнях?.. Или там нет мулов?.. Силы небесные, да я даже не знаю, что привести в пример — ничего, ничего не помню!!! Я погиб…

— Я могу попытаться… — неуверенно начала я, но секретарь разразился очередным отчаянным воплем:

— Не смей больше соваться в мою голову! В следующий раз я обнаружу, что даже имени своего не знаю и мне останется только податься на паперть!

— А ведь это годный вариант! — подал из темноты голос магистр Леопольд, явно заскучавший. — Давайте уж сотрем ему память начисто. Мы и так отказались от пыток и убийств, хоть они имеют куда более предсказуемый итог, чем вся эта возня. Прислушиваться к пожеланиям этого господина — курам на смех. Вы, сударь, весьма неблагодарный пленник, так и знайте. А вы, Каррен, слишком добры к нему. Где это видано, чтобы похитители беспокоились о том, как сложится житье-бытье у похищенного? Наша ли то забота?..

Я потерла лоб, не зная, что предпринять. Озрик, конечно, не был моим добрым приятелем, однако я не собиралась рушить его жизнь лишь из-за того, что мне захотелось удовлетворить свое любопытство, неумело при этом действуя. Мне ли было не знать, как тяжко давалась простому человеку борьба за место под солнцем в чародейском мире? Озрик и впрямь трудился, не покладая рук, чтобы добиться своего нынешнего положения. Оно дорого ему обходилось — я могла убедиться в этом, когда изучала его бедный разум, изнывающий от множества забот, которые свели бы с ума обычного человека. Если первая моя попытка повлиять на память секретаря закончилась плачевно, не окажется ли вторая еще более роковой для бедняги? Куда он подастся теперь, в одночасье лишившись должности по моей вине?

— Нам негде его содержать, — продолжал брюзжать магистр. — А если бы даже и нашлось бы место — вообразите, сколько ест этот субъект! Добро бы он был приятен нравом и сговорчив, но по нему же ясно видно, насколько он недружелюбен от природы!

— Уж кто бы говорил, — процедила я сквозь зубы, окончательно пав духом. Да, мне случалось попадать в безвыходные положения, однако ни разу обстоятельства не вынуждали меня причинять явное зло людям, непричастным к моим бедам. Теперь оставалось только проклинать себя до седьмого колена за неудачную идею с похищением. Каждый раз, когда я полагалась на свои чародейские умения, случалась беда. Боги мои, да кто вообще сказал, что я имею право творить чары с такими-то умениями? Я вновь и вновь смотрела на Озрика, отвечавшего мне ненавидящим взглядом, слушала, как вздыхает в темноте демон, не знающий, чем мне помочь, и с отчаянием думала, что ничья злая воля не смогла бы поставить меня в столь нелепое положение. Куда уж хуже?..

— Доброй ночи вам, господа. Должен признаться, не так я представлял обстоятельства нашей встречи, — раздался вдруг голос, от звука которого я вскочила на ноги, а демон зашипел, точно дикий кот. Магистр Леопольд, еще не понявший, кто именно пожаловал к нам на огонек, просто выругался. Озрик же пребывал в таком отчаянии, что даже не повернул голову в сторону неожиданного гостя — «Я погиб, погиб…» — монотонно повторял он.

В круг света от фонаря вступил Сальватор Далерский.

После разговора с Искеном я знала в глубине души, что эта встреча неотвратима и произойдет в ближайшее время, но все разумные мысли выветрились при виде знакомого лица, самую малость исхудавшего с прошлой нашей встречи. Выражение глубоко посаженных глаз Сальватора стало еще более неприятным, свидетельствуя о том, что вряд ли он употребил время, проведенное в заключении, для воспитания в себе смирения и кротости. Ощутив на себе этот взгляд, я тут же поняла, что решетки Армарики теперь представляются мне не столь уж прочными, а стены — не столь высокими. Удержать в заточении этого человека было непростой задачей, и стоило ли удивляться, что Лига с ней не справилась?..

— Как видите, — продолжал Сальватор, которого так никто и не решился поприветствовать, — в моих руках нет оружия. Но это свидетельствует лишь о том, что я уверен: с любым из вас я справлюсь и без меча. Поэтому, господа, будьте так любезны не двигаться с места, при этом держитесь поближе к свету, и не совершайте ничего такого, что может как-то помешать мне беседовать с… дочерью.