Сергей Шведов - Каган русов

- Бояре Семага и Аристарх, - не стал скрывать имен киевских мудрецов Радмил.

- Даю тебе семь дней, воевода, для сбора рати, - спокойно сказал Святослав. – Мне нужно три тысячи конных, облаченных в доспехи людей.

Бояре, сидящие за столом, так и ахнули. Вот рассудил так рассудил новый князь. Конечно, собрать три тысячи ратников для Новгорода не в тягость. Но ведь ему конных подавай. А ну как погубит он их в Муромских лесах, кто за это отвечать будет? У Святослава еще молоко на губах не обсохло, но ведь у новгородских бояр уже седина в волосах. Им-то какого рожна потакать причудам юного князя. Муром ему, видишь ли, подавай. Да кому тот несчастный городишко сдался!

- Воля твоя, князь, но три тысячи конных Новгороду не поднять, - хмуро бросил воевода Радмил. – Да и на Муром идти лучше водой.

- Пешие мне не нужны, только конные, - спокойно возразил Святослав. – Вятичи не хуже тебя знают, воевода, как нам удобнее к городу подойти.

- Ну разве что тысячу конных соберем, - поморщился Радмил. – Да и то если кудесник Пересвет свое слово в твою поддержку скажет.

- Хорошо, - кивнул головой Святослав. – Пусть будет тысяча. И еще мне нужен проводник.

- Я покажу тропу до Мурома, - охотно откликнулся Хабар. – Я по тому пути не раз обозы проводил.

- Так по зимнику проводил, - рассердился Радмил. – Погубишь людей, дурья голова.

- Зря ты меня лаешь, воевода, - обиделся юный боярин. – Не раз я этим путем ходил и с отцом и с братьями. И не только до Мурома, но и до Булгарии.

- А до Булгарии зачем? – удивился Отеня.

- Бабка моя оттуда родом, - пояснил Хабар. – Да и торг там богатый.

- Значит, решено, - кивнул головой Святослав. – Собирай рать, воевода. А с кудесником Пересветом я сам договорюсь.

К великому удивлению воеводы Радмила и мудрых новгородских мужей, кудесник Пересвет не только поддержал князя Святослава в его глупом намерении, но выделил ему две сотни Белых Волков, едва ли не половину дружины бога Перуна. Узнав об этом, боярин Збыслав даже посерел.

- Втравит нас киевский княжич в войну с хазарами, помяни мое слово, - зло прошипел он Радмилу. – Кровью умоемся. Киев-то ныне слаб. В Русалании раздоры. Если каган-бек Иосиф двинет на нас свое войско, кто придет нам на помощь?

- Так ведь Муром наш город, - неуверенно возразил Радмил.

- Как же наш, если он варягами Рерика был взят, - рассердился молодой боярин.

Збыслав принадлежал к ладожской старшине, его прадед, по слухам, был среди тех, кто поднял мятеж против князя Воислава. Да и вообще ладожане варягов не жаловали, даром что находились с ними в дальнем родстве. Воевода Радмил, родившийся в Киеве, не всегда понимал в чем причина споров между новгородскими боярами, но догадывался, что корни этих раздоров лежат очень глубоко. Взять тех же Глота с Хабаром. Глот из ладожской старшины и доводится родовичем боярину Збыславу, а Хабар из варягов, его прадед пришел в Приильменье в дружине Воислава Рерика. Почти сто лет уже прошло с той поры, а страсти никак не улягутся, переходя порой в откровенную кровавую прю между родами. Впрочем, в данном случае у боярина Збыслава был свой торговый интерес, не имеющий к старинной вражде никакого отношения. Збыслав, человек молодой и расторопный, успел удачно жениться в Итиле и взял за своей женой-хазаркой такое приданное, что многие новгородские бояре даже рты разинули, глядя на счастье, привалившее боярину. Воевода Радмил, подобно многим, тоже качал головой и цокал языком до тех пор, пока Збыслав не предложил ему десять тысяч денариев в долг. А потом намекнул, что деньги можно и не возвращать, но лишь на определенных условиях. Радмил, стесненный в средствах, условие боярина выполнил и получил назад свою расписку. Ныне он почти жалел, что связался с хитроумным Збыславом, но особой вины за собой не числил. Прав боярин Мешко – кому он нужен этот Муром?

- Не понимаю, чего ты хочешь от меня, боярин? – рассердился Радмил.

- Ничего, воевода, - пожал плечами Збыслав. – Просто мой тебе совет, держись подальше от Святослава и не потакай его безумствам. А если он сложит голову в землях муромских или вятских, то в Киеве о нем рыдать не будут. И ты не хуже меня знаешь почему.

Зря хлопотал боярин Збыслав. Воевода Радмил и без его советов не пошел бы в чужие земли. Да и с какой стати? У Радмила вся Новгородская земля на плечах, а тут изволь ратиться невесть за что. Семьсот конников воевода для юного князя все-таки собрал. Большой потерей будет их гибель в Муромских лесах и болотах, но тут уж ничего не поделаешь. Ибо Святослав стал князем Новгородским по вечевому приговору, а потому вправе требовать от воевод и бояр верной службы. Впрочем, будь среди бояр единство, то сумели бы они дать залетному княжичу укорот. Увы, далеко не всем нравится осторожное поведение воеводы Радмила, иные его чуть ли не в предательстве обвиняют и горой стоят за Святослава. Ничего, время покажет, кто в этом споре прав.

Ган Услад, ставленый князем Трояном в городе Муроме воеводой, гостей не ждал. Ни хороших, ни плохих. Под рукой у гана было почти тысяча мечников, сила вполне достаточная для обороны города, все население которого насчитывало едва ли десять тысяч человек. Треть из них были ильменскими словенами, остальные муромой, которым за Новгородский интерес бить ноги не было никакого резону. С горожанами отношения у гана были ровными. Да и злобится на вятичей у обывателей Мурома не было причины, ибо князь Троян подати им положил еда ли не втрое меньшие против новгородских. Сделано это было, конечно, не без причины. Ибо Муром был взят Трояном не для грабежа, а лишь с целью превратить его в неприступную крепость, способную оградить вятские и хазарские земли от набегов ушкуйников и недопустить распространения влияния Киева и Новгорода в Поволжье. Для Услада не являлось, разумеется, тайной, что князь Троян действовал не по своему почину. За Трояном стоял каган-бек Иосиф и расторопные хазарские беки и купцы, спавшие и видевшие Новгород под своей пятой. Ган Услад тоже не во всем был волен в своих действиях. И у него за спиной был свой «Иосиф», вот только звали его Натаном. Уважаемый Натан был богатым итильским купцом-рахдонитом и не стал беком вероятно только в силу того, что не захотел им стать, желая сохранить свободу рук. Во всяком случае, он не раз жаловался вятскому гану, что каган-бек Иосиф слишком уж властолюбив и не всегда тверд в вере. Усладу не было дела до чужой веры, но он хорошо понимал, что вятичам еще долго не удастся вырваться из-под хазарской опеки, которая с каждым годом становилась все более обременительной. Но и ходить под киевской дланью вятичам тоже не хотелось. Ну хотя бы потому, что за Киевом ныне не было силы, да и откуда ей взяться, если правит там слабая женщина княгиня Ольга, родившаяся то ли в Византии, то ли в Болгарии, словом чужая и кровью и духом, как Вятской земле, так и всей Руси.