Сергей Шведов - Белые волки Перуна

- Если здесь, на Новгородчине, всё у нас сладится, то воевода Ладомир колыхнёт кривичей, радимичей и вятичей, а следом и древлян. Князь Владимир останется один в Киеве. Так-то вот, боярин.

И такая убеждённость была в Бакунином голосе, что Хабар даже засомневался в правильности собственных выводов. Ну и глаза ведуна на него давили, приводя в сомнение и смущение. А вдруг вынесет малого Владимира, внука Хабара, на вершину власти с помощью славянских богов? То, что годами не вышел, так это дело поправимое. Тот же Ладомир поможет удержать власть детским ручонкам. А сам Хабар, тут уж без всякого сомнения, станет ближним боярином. Кабы был моложе, то может и порхнул бы в небеса ясным соколом, но ныне прожитые годы тянут к земле, и боль в пояснице не даёт покоя. Где уж тут порхать, удержать бы нажитое тяжкими трудами да подрастающему внуку передать в сохранности. Недаром же сам Перун повелел Хабару беречь Волчонка, а про другого внука, этого самого Владимира, в тех пророчествах не было сказано ничего.

- Через день погонит воевода Добрыня новгородцев в Волхов, кланяться чужому богу. А это не всем придётся по нраву. Случится замятня. И если в той замятне сгинет воевода Добрыня, то быть тебе, боярин Хабар, тысяцким при малом князе Владимире.

- Добрыню-то не всякий меч достанет, - поёжился Хабар. - А я слишком стар, чтобы биться с ним грудь в грудь.

- Там, где мечом не дотянуться, бьют стрелой или сулицей. Неужели нет у тебя верного человека под рукой? Как только Добрыня упадёт с коня, тут всё и начнётся. У новгородского вече не будет иного выбора, как только восстать против Добрынинного сестричада, потому как не простит Владимир новгородцам смерти своего дядьки. И бояре без Добрыни станут покладистее и без споров поклянутся в верности сыну Перуна.

Была в Бакуниных расчётах своя правда - смерть Добрыни многое могла поменять. Но эту смерть ещё сотворить надо, а не таков человек Добрыня, сын Мала, чтобы дать ткнуть себя в бок сулицей. Тоже не вчера он родился да и возрос не в глухом углу, а на Великокняжьем подворье, где было много охотников подпортить ему шкуру. Хабара древлянский леший близко к себе не подпустит. Можно, конечно, метнуть стрелу издалека, но удар стрелы - удар слишком неверный, чтобы на него можно было ставить свою жизнь.

- Обещать не могу, - сказал Хабар. - Дело это трудное.

- Тем не менее, совершить его придётся тебе, боярин, - холодно отозвался Бакуня. - Ибо в смерти Добрыни жизнь твоей дочери и внуков. Ну, а если дрогнешь, то мы с тебя спросим именем Перуна, которому ты обещал служить верно.

Ушёл Бакуня, а боярин едва не плюнул вслед ведуну. Обложили Хабара со всех сторон чисто медведя. Бежать и то некуда. Вырастил дочь себе на погибель. И в кого уродилась такая безмозглая, не иначе как в матерь свою! У той ума не хватило родить боярину сына, зато дочь произвела на свет плодовитую. Мало того, что первенца нагуляла с Волком, так вот вам ещё и от самого Перуна у неё родился сын. на горе Хабару.

Ах, кабы мор кaкoй-нибудь случился или пожар, ну на худой конец - видение боярину Хабару или знак. Стал боярин сон вспоминать, что снился в прошлую ночь, да так и не припомнил ничего. Звал Родю, может, ему что привиделось, но толстый мерин только глаза пучил на хозяина.

- Малого Яромира надо спросить, - подсказал тивун. - Его дело боярское, а у нас какие сны - клеть да амбар.

И действительно, нашел, кого спрашивать. Хабар даже крякнул с досады на самого себя. А вот про Яромира совет Родя дал дельный. Внук часто видит сны, и не исключено, что приснился ему сон вещий.

Яромир у стола играл щепками, то так их сложит, то этак. Хабар с Родей наблюдали за ребенком, затаив дыхание, уж больно замысловатые штуковины выкладывал из тех щепок старший Милавин сын. И лоб морщил при этом. Хорошего всё-таки парнишку родила Милава, а уж как войдёт в возраст, то и вовсе цены ему не будет. Он и сейчас для своих лет роста немалого, да и умом не раз удивлял деда. В счёте того же тивуна Родю обставлял многократно. Вот он, надежда Хабарова рода, так неужели хоронить эту надежду по безнадёжно глупому делу?

- Ты что здесь раскладываешь? - осторожно спросил Хабар, стараясь не спугнуть внука.

- Это знаки, - сказал Яромир. - Мне их Мечислав показывал в Плеши.

- А что в тех знаках-то? - удивился Родя.

- В них имя бога, которому кланяется ныне Великий князь. Я думал, что забыл их, а ныне взял да вспомнил. Вот как.

Взглянул он на деда с гордостью, а того прошиб холодный пот. Вот оно - почище любого видения будет. Кто подсказал малому имя, не так уж важно, но путь, указанный тем именем, теперь не только для малого Яромира, но и для Яромира старого. Тут уж и баяльник не нужен, Хабар допёр до всего своим умом. Очень может быть, что и боги смертны - одни выдыхаются, и на смену им приходят другие. Так вот вышло и с Перуном: пока был в силе, не было первее его бога на славянских землях, а ныне те силы иссякли, и как ни пытались волхвы отпоить его людской кровью, ничего у них не вышло. И ничего уже не выйдет, если даже Перунов Волчонок выкладывает щепками имя нового бога. Так зачем же лить кровь здесь, на земле, когда там наверху всё решено? Хабар и раньше вряд ли бросился бы в безумную затею, а ныне ему и вовсе это делать не с руки. Ибо знаки, выложенные внуком, призывают его к иному, и самое время подчиниться этому знамению.

Сам боярин к Добрыне ехать не решился. Бакуня мог соглядатаев поставить у дома, чтобы наблюдать за Хабаром. Ведун не из доверчивых людей, а уж его коварству позавидует и древлянский леший. Послал Хабар Родю, но и тому велел идти окольными путями и оглядываться почаще. Тивун, конечно, не великого ума человек, но умнее его всё равно не найдёшь на подворье. А если послать кого-то из мечников, это сразу же бросится в глаза. Нет, Родя из всех самый подходящий. Только бы не перепутал чего по глупости. На три раза втолковывал ему Хабар и три раза повторить заставил. Если не растрясёт разум по дороге, то доставит послание боярина воеводе. А уж там древлянский леший сам додумает, как ему быть, тоже ума у него не меньше, чем у Хабара.

Утро на Новгородчине в тот день выдалось солнечное, что в предлетнюю пору на славянских землях не такая уж редкость. В эту пору вечевое било обычно молчит, потому что весной каждый день дорог, и все, кто не желает клацать зимой зубами от голода, суетятся на своих огнищах, рассыпая семена в заждавшуюся землю. Но ныне всё в Новгороде пошло на перекосяк, а слухи ползут по городу один другого страшнее да невероятнее. В одном сходятся эти слухи - случилось на Киевщине необъяснимое и прежде никогда не слыханное. Против правды, завещанной отцами-дедами, волею князя Владимира поклонились киевляне пришлому богу. Да мало того,что сами поклонились, так и иных прочих к этому стали нудить.