Сергей Шведов - Белые волки Перуна

- Коли князь Владимир сдёржит своё слово, то отдам за дочкой надел в Полоцких землях.

Что-то больно щедр боярин Хабар, коли так легко расстаётся с землёю. Ставра даже сомнение взяло - уж не кикимора ли у него под рукой? Хотя покойный боярин Збыслав вряд ли взял бы под себя уродину, уж больно горделив был и себе на уме. А предложение Хабара куда как заманчиво - на пару с новгородцем они бы удержали полоцкую землицу, несмотря на молодость Изяслава. Что ни говори, а сладко делить добро чужое, но как бы ненароком своего не потерять, во всяком случае боярину Ставру в первую голову думать надо об этом. Но тут уж как ни кидай умом, а выходит, что князь Ярополк при таком раскладе лишний. И не по вине Ставра так свершилось, а по вине самого Ярополка, который рот открыл для громкого слова, а получился один срам.

- С боярином Блудом надо словом перемолвиться, - стоял на своём Хабар. - Пусть склоняет Ярополка к Туровскому уделу, в этом для князя единственный выход.

- До боярина Блуда ещё добраться надо, - покачал головой Ставр. - А в Родню нас с тобой не пустят, а коли пустят, то учинят спрос.

- Сами мы, конечно, не поедем, - задумчиво проговорил Хабар. – Но есть у меня в знакомцах один человек, Перунов волк, вот с ним всё и обговорим.

Боярин Ставр в ответ утвердительно кивнул головой. Решать вопрос о великом столе всё равно надо и решать как можно быстрее, пока всех не захлестнуло кровавым потоком с головой.

Ладомир проснулся с первыми лучами солнца, разукрасившими золотом и без того богатую боярскую ложницу. Людмилы рядом уже не было, успела скрыться до рассвета, дабы не растрясти по дому своей вины. Тайком пришла, тайком ушла, а любила по принуждению так, как другие от чистого сердца не любят.

- Боярин Хабар за тобой прислал, - сказал Сновид, сладко потягиваясь.

- Зачем зовет?

- Это ты сам у него спроси, он сейчас в усадьбе боярина Ставра. Пятеря проводит.

Конопатый холоп уже стоял у дверей и хлопал на Ладомира куцыми ресницами. Не поймёшь, то ли хитрое у Пятери лицо, то ли глупое, а, наверное, и того и другого пополам, иначе не ходил бы при хозяевах в подручных.

- Пересвета разбуди, - шепнул уходя Ладомир Сновиду. - А то спит с чужой женой, как с своей собственной.

Ладомир к боярину отправился на коне, хотя до Ставровой усадьбы было рукой подать. Пятеря бежал вприпрыжку рядом, отстукивая пятками по мощёной киевской улице. Язык бы ему ещё на бок свалить - вылитая собачонка.

- Давно живёшь при боярине? - спросил Ладомир.

- Так я в усадьбе родился, - удивился вопросу Пятеря.

Из Киева наверное холоп носа никуда не показывал, как Ладомир до поры до времени из зелёного леса. Учителя вот только были у них разные и для разной жизни их готовили, оттого и получились они столь непохожими. Да и есть ли похожие люди на этой земле -каждый на особицу. Взять хотя бы семерых Волков из Бирючева гонтища - из одного горшка хлебали щи, случись что, так друг за друга глотку перегрызут любому, а всё же есть между ними разница. И Твердислав похож на Пересвета не больше, чем Ладомир на того же боярина Хабара. Выходит, с самого начала сидит что-то в каждом человеке, делающее его на других непохожим. И княж Владимир - человек, и холоп Пятеря - человек, а каждый живёт по своим понятиям и стремится к своей цели. У Пятери цель махонькая - как бы своему хозяину угодить и не остаться без сладкого куска, а у князя Владимира хозяин постарше - бог Перун, и малым куском не утолишь княжьего аппетита. А по обличью вроде схожи - руки, ноги, два глаза, два уха. Выходит, люди различаются по хотению - одним надо мало, а другим много.

- Здравы будьте, бояре, - Ладомир поклонился четырём углам, а пятый поклон Ставру и Хабару.

Крепкий терем у боярина Ставра, Блудову не уступит, и челядинов на подворье с избытком. Да и сам боярин, худой и жилистый, с умным суховатым лицом, понравился Ладомиру. Гостя приняли с честью, за стол усадили и поднесли золотую чарку с фряжским вином. О такой посуде рассказывал когда-то Бакуня и со смешком корил лесовиков, что с глины они пьют и с глины едят. Тогда Ладомиру страсть как хотелось с золота есть и пить, а сейчас пообвык уже и к злату, и к серебру, и ярким боярским кафтанам.

- Для боярина Блуда иного пути нет, - согласился Ладомир с боярами. - Я говорил уже об этом с его женой. Она согласна послать холопа, в Родню. И если ты, боярин Ставр и от себя передашь что-то Блуду, то твои слова только на пользу делу пойдут. А Ярополку нет смысла в Родне сидеть, коли вся киевская старшина встала под руку Владимира.

Как ни молод был Волк из Бирючева гонтища, а за последний год пообтесался среди Владимировых ближников и намеки гостеприимных бояр схватывал на лету. Расставались даже теплее, чем здравствовались, а боярин Ставр, проводив молодца до дверей, даже языком прицокнул:

- Такую бы голову да иным боярам на плечи. Одно только интересно - с чего это он так интересами боярина Блуда проникся?

- По доброму, видимо, принимали в боярских палатах.

И оба засмеялись понимающе, хотя и не без некоторого смущения.

Воевода Добрыня выслушал бояр, киевского и новгородского, внимательно. Огромные его руки тяжёлыми корягами лежали на столе, и боярин Ставр невольно поёжился, представив их на своей шее. Благодушному виду древлянского лешего он не верил. Если этот человек решит, что для пользы дела следует свернуть головы киевской старшине, то он это сделает всё с тем же весёлым прищуром ледяных синих глаз.

- А боярин Блуд поверит Ладомиру?

- Вместе с Ладомиром поедут блудов холоп Пятеря и печальник Перунов Бакуня, - пояснил Хабар. - А уж коли надумает Ярополк покинуть Родню, то мы с боярином Ставром встретим его на дороге и проводим до Киева.

- Туровский удел - место хорошее, - проговорил Добрыня. - Ярополку там понравится.

И расплылся в своей всегдашней ослепительной улыбке. А боярину Ставру почудилось, что Ярополку не сидеть в Турове, но вслух свои сомнения он высказывать не стал даже будущему родственнику боярину Хабару.

Князь Владимир, столкнувшись в дверях с боярами, кивнул им дружелюбно, но в разговоры вступать не стал. После вчерашнего пира у него побаливала голова и настроение было неважным. Киевский стол неожиданно легко свалился под его задницу, но вместо ожидаемой радости он ощутил тревогу. Забот не убавилось с уходом Ярополка, их стало неизмеримо больше, и они давили на плечи Владимира неимоверной тяжестью, грозя раздавить в лепёшку. Поэтому и решил он перевалить хотя бы часть этих забот на широкую дядькину спину. Добрыня поднялся навстречу Владимиру, чего прежде никогда не делал. То ли подчеркивал тем самым уважение к Великому князю, то ли просто ноги у него затекли от долгого сидения. Никаких следов вчерашнего хмельного пира не было на его лице - железного здоровья был этот человек. Владимиру оставалось только позавидовать ему.