Сергей Шведов - Белые волки Перуна

Семидницу пировали в Полоцке, дразня местную старшину своей удачей, а после сели на вёсла и пошли в Киев. Хабар и здесь не упустил своего - прихватил на полоцком торгу товар, который в Киеве обернётся прибытком. Пересвет даже позеленел от такой Хабаровой расторопности, но другие мечники его не поддержали, поскольку им была обещана доля с тех прибылей. А зря не поддержали. На волоках солоно пришлось всем. Даже Ладомир смотрел теперь на Хабара со злобой. Но с новгородского боярина всё как с гуся вода. То, как чуть, жалуется на спину, а на волоках ломил так, что молодому не угнаться. Ох, жилист, боярин Хабар, ох, жилист!

Как в Днепр утицей плюхнулись, так сразу всем стало легче. Да и грести теперь вниз по течению, а не вверх. Изругавшиеся до черноты мечники повеселели и гребли резво под частые удары кормового била.

К киевской пристани порхнули белой лебедицей, под шуточки и прибауточки привыкшего к веслу Пересвета. Этого почему-то особенно тянуло в Киев, он потому и злобился на Хабара, что излишек товара ему поспешать мешал. Уж не к Блудовой ли Славне так стремится ясный сокол? Ладомиру это на ум пришло только на киевской пристани, а догадайся он о думах Пересвета в Плеши - не взял бы с собой в Киев. Одно дело - прижать ненароком жёнку в уголке, когда муж вдалеке и совсем другое - рушить чужой домашний уклад. То ли от этих мыслей, то ли от усталости, но входил Ладомир в киевские ворота без особой радости в сердце. А Киев изменился за минувший год. По прикидкам Ладомира, народу на улицах прибавилось чуть не втрое - шагу нельзя ступить, чтобы не встретить чужое плечо. Пока шли до усадьбы боярина Ставра, облаяли с десяток ротозеев. Боярин Ставр дорогих гостей встретил у крыльца, а старшая Ставрова жена расцеловала Хабара и Ладомира, как это и положено обычаем.

Про Изяслава Ладомир сразу же сказал женщине, что тот жив, здоров и всем родным того же желает. За добрые вести ему за столом достались лучшие куски. Первую братину боярин Ставр пустил по кругу за князя Владимира. Раньше-то, помнится, пили сначала за хозяина, потом за гостей, и уж потом, среди прочих, поминали и князя. Выпить, конечно, выпили, и бояре, и дружинники, но боярин Хабар, как ревнитель традиций, тут же предложил здравницу в честь боярина Ставра.

Ставр был не то чтобы уныл, но и не слишком весел. Поход Владимира за червенскими городами оказался удачен, однако боярину в том походе не повезло - потерял восемь добрых мечников, хотя вроде и ратиться особо не пришлось. Польский князь Мечислав, убоявшись киевского войска, не прислал подмоги своим порубежным воеводам. Для Киева и для Владимира слава и честь великие, что червенские города вернули, но боярам и мечникам не досталось добычи в этой войне. Хабар на Ставровы слова сочувственно кивнул:

- А мы удачно сходили в ятвяжские земли, и твою долю боярин Изяслав, как добрый сын, передал со мной.

- Неужели сам ходил? - блеснул глазами Ставр.

- Нет. Оставался в Плеши воеводой. Зацепили боярина Изяслава железом по зиме, а к лету он хоть и оклемался, но мы не стали брать его с собой без большой нужды.

Может, и огорчился бы Ставр ранению сына, но поскольку всё обошлось, так что же горевать по этому поводу. А если судить по постному лицу Хабара, то поход действительно оказался удачным. Вот ведь коршун новгородский. Думал Ставр, что только-только удержатся они в Плеши, ан нет - Хабар сумел организовать набег в чужие земли.

- Собрали две сотни мечников, - похвастался Хабар. - И мои ходили, и Изяславовы, и Вельямидовы, ну и под рукой воеводы Ладомира уже добрая сотня дружинников.

- Сел-таки в Плеши Белый Волк Перуна, - Ставр понизил голос, чтобы не тревожить Ладомировы уши. - А меня сомнение брало - кривичи народишко злой и дерзкий.

- Если не сронит голову по младости лет, - сказал Хабар, - то большим воеводой будет, помяни моё слово.

Отгуляв на пиру боярина Ставра, отправились на следующий день в гости к князю Владимиру. Год прошёл с тех пор, как Ладомир пировал в последний раз в палатах великокняжьих, но многое изменилось с тех пор. Близ Владимира сидели не большие бояре, по старшинству и по породе, а совсем молодые - Ратша и Шварт. Первый в киевской старшине, боярин Блуд, приткнулся в дальнем углу, что можно ещё было объяснить его виною перед новым Великим князем. Но то, что боярина Хабара вкупе со Ставром задвинули от Владимира, говорило не в пользу новых обычаев. Теперь всё, похоже, решалось не прежним уставом, а княжьей прихотью. Не каждого боярина Владимир пускал к столу, а только тех, кто резв в походе и в совете умом трезв. Да что там молодые ближники, если уже и дружинники норовили сесть выше бояр. А иные ругали тех бояр, не ведая стыда. Дожила киевская старшина - в своём доме не хозяева.

Боярин Хабар предложенное место за княжьим столом принял как бесчестье, а потому и на лай дружинника отозвался с пылом новгородским - чуть ли не за грудки схватил охальника, даром что тот детина ражий и на целую голову боярина выше.

Ладомира удивила развязность княжьего мечника, как удивило и молчание старшины по этому поводу, а потому, недолго думая, он выплеснул недопитое вино из своего кубка прямо в распаренную рожу княжьего любимца. Гвалт поднялся невообразимый. Рванувшегося было в драку ражего молодца удержали товарищи, а Ладомир, повернувшись к буяну в пол-лица, бросил небрежно, но так, чтобы слышали все:

- По уши в землю вобью, ублюдок.

Это уже был не просто лай, а полное поношение - всё же не холоп стоял перед Белым Волком, а ближний к Великому князю дружинник. Срамные слова задевали и Владимирову честь, а потому и поднялся с своего места Великий князь, построжав лицом:

- Да будет ведомо боярину Ладомиру, что в моей дружине ублюдков не держат. А потому уплати мечнику Корчаге три гривны серебром за обиду, боярин.

Ладомир тоже поднялся, но глаз не опустил и ответил князю твёрдо:

- Твой мечник, Владимир, срамил непотребно боярина новгородского, а ты только зубы скалил на его лай. За своего гостя не только князю, но и холопу заступаться должно, а ты смолчал, и тем молчанием уронил честь не Хабарову, а свою.

Тишина после этих Ладомировых слов наступила мёртвая. И не в пользу Великого князя была эта тишина - не только бояре, но и мечники молча встали на сторону плешанского воеводы. Если не люб тебе гость - не зови к столу, а если позвал, то привечай, как это завещано дедами.

Владимир то ли от выпитого мёда, то ли от неправедного гнева пошёл красными пятнами. Даже налитый до краёв золотой кубок опрокинул неспокойной рукой, и полилось то вино красным следом по белому покрывалу.

Боярин Шварт приподнялся и зашептал что-то на ухо разъярённому Владимиру, то ли успокаивал не в меру разгорячившегося князя, то ли давал совет.