Сергей Шведов - Белые волки Перуна

А Изяслав совсем, говорят, ослаб и со дня возвращения из похода ни единого раза не взошел на ложе своей жены. Не от этого ли нарушился порядок в окружающем мире? И семя своё отказался уронить Изяслав в возжелавшую землю. Про отказ боярина Рамодан громогласно объявил всей Плеши и тем самым вызревающую злобу направил в определённое русло.

Изяслав и сам был не рад, что связался с Велнясовыми волхвами. Его пугала собравшаяся у ворот толпа. Люди стояли молчаливые, угрюмые, словно ждали какого-то сигнала. Изяслав позвал свою дружину в усадьбу, но пришли далеко не все. А те, которые откликнулись на зов боярина, пребывали в великом смущении. Похоже, верили в вину Изяслава.

- Сжечь могут, - сказал Доброга. - Или кровь пустят во славу Перуна, и не только тебе, боярин, но и нам всем. Дело-то нешуточное, вся округа объята сушью, а значит, жди голода зимой.

У Изяслава от Доброгиных слов защемило сердце, а все собравшиеся во дворе мечники угрюмо закивали головами.

- Как хочешь, боярин, - сказал Тыря, - но не устоять нам против всей Плеши. Как только стемнеет, они нас бить начнут. Тут либо бежать надо, либо прятаться.

- Да куда бежать-то? - возмутился Будый. - Бежать поздно, за ворота нас не выпустят. Пусть Изяслав поклонится боярыне Милаве и сделает всё, как она скажет. В том нет для боярина бесчестья, потому что устами его жены говорит сама богиня Макошь.

У Изяслава вся кровь хлынула к лицу, хотел закричать на Будого, облаять его последними словами, а с языка сорвалось только змеиное шипение. Дружинники на боярина косились со страхом, а за воротами гул всё нарастал и нарастал.

А потом вдруг кто-то ударил в те ворота, да так, что они заходили ходуном. От этого удара гнев Изяслава иссяк разом и спина покрылась холодным потом. Ведь стопчут, по уши вобьют в землю, если ворвутся в усадьбу, и защитить некому. Дружина отмахнётся от своего боярина, как от проклятого.

С тем страхом в сердце и взбежал Изяслав на крыльцо, себя не помня, а уж в ум вошёл, когда схоронился в ложнице, затворив за собой дверь. Белица была рядом и пялила на боярина полные тревоги глаза:

- Боярыня Милава пошла говорить с людьми. Её послушают.

От Белицыных слов слегка полегчало Изяславу, тем более что шум у ворот как будто стих, а вместе с облегчением закралось в сердце подозрение, потому и глянул на холопку со злобой:

- Ты тоже живёшь по слову Милавы?

Белица охнула и прикрыла рот ладошкой. Выходит, в самую точку попал Изяслав. Схватил боярин холопку за волосы уже без всякой жалости:

- Говори, стерва!

- Так ведь, боярин милостивец, как же без хозяйкиного слова-то? А я подневольная. Сама она меня к тебе в первый раз послала и обсказала, что делать.

Об этом Изяслав знал и без Белицы, но почему-то озлобился и ткнул ей кулаком под рёбра да так, что холопка захлебнулась собственным криком:

- Не виновата я, боярин, как ты требовал, так я и делала!

- А потом всё хозяйке рассказывала?

- Так если спрашивала, то рассказывала. Разве могла я промолчать?

Швырнул боярин холопку в угол, а сам прилёг на ложе. Слабость накатила на Изяслава, такая слабость, что и шевельнуться было невмочь. И от этого, наверное, вспучилась в голове ледяным шаром мысль - отравили. Отравила Милава с помощью той же Белицы, которая во всём подвластна хозяйкиной воле. Лежал Изяслав и к себе прислушивался, ожидая худшего. Но слабость вроде прошла, руки и ноги пока слушались. Наверное, просто испугался Изяслав людского гнева, который обрушился на него столь внезапно. Ведь не было его вины в том, что волхование Велнясовых ближников закончилось неудачей. Позвал их действительно Изяслав, но ведь позвал-то по просьбе самих плешан, а ныне, выходит, он крайний. Зря вот только Перунову ближнику Гулу переступил дорогу, в этом большая обида для волхва. Интересно, чем это Милава ублажила толпу, ведь собрались уже ворота ломать, а сейчас на дворе тихо. И в доме тоже ни звука, будто вымерли все. Послать разве что Белицу узнать, куда челядины подевались?

Никуда Белицу Изяслав посылать не стал, а просто задремал от собственных мыслей и наступившей неестественной тишины. А когда проснулся, то не понял поначалу - сон ли продолжается или это въяве с ним творится? Тишины уже не было, а вокруг боярского ложа кружили ужасные личины. Боярин закричал от ужаса, а Белица его крик подхватила.

Не сразу и разобрал Изяслав, что за теми страшными личинами женские тела. От голых грудей и животов у него в голове помутилось. Попробовал он было отбиться, да где там - десятки рук сорвали с Изяслава одежду до последней нитки и стащили его с ложа на половицы. Оплели уродины боярина верёвкой и потянули во двор, а по его спине захлестали ветки, когда он вздумал было упираться. Изяслав закричал, призывая на помощь, но никто на его зов не откликнулся, ни мечники, ни челядины. Рядом волокли нагую Белицу, и ветки по её бокам стучали ещё резвее, чем по бокам Изяслава.

На Плешь уже пала ночь, но во дворе светло от факелов. Однако и при свете огня Изяслав не увидел ни единого мужского лица, кругом только личины и обнажённые женские тела. От стыда и страха молодой боярин не кричал даже, а хрипел. Попробовал упасть, когда тащили со двора - мигом подняли и так прошлись по бокам и спине, что не пошёл, а побежал Изяслав в кругу вопящих на все лады жёнок. А из всех выкрикиваемых ими слов понял только одно - "Макошь".

Городские ворота были распахнуты настежь, а вдали, на том самом холме, где волховали Велнясовы ближники, горели костры. К тем кострам и потащили Изяслава с Белицей. Боярин уже не сопротивлялся, страхом тело сковало.

У костра его освободили от верёвки, а потом закричали в голос: прыгай! Белица через костёр прыгнула без споров, а Изяслав заробел на свою беду, и рассерженные женщины вновь принялись его хлестать, приговаривая:

- Изыди, изыди, изыди.

Прыгнул Изяслав через костёр, себя не помня, а потом через другой, вслед за Белицей. А после третьего костра ждала его Милава и без личины. И уже по её позе понял Изяслав, что от него требуют беснующиеся вокруг женщины. Понять-то понял, но силу мужскую выказать не смог. Так и стыл в растерянности, поглаживая бабьи ягодицы. Словно одеревенело всё в нём.

- Ну же, Изяслав, - жарко прошептала Милава. - Забьют ведь до смерти.

Но и после этого призыва ничего не вышло у Изяслава. И вновь вопящие женщины погнали его через костры - изгонять злого духа. Изяслав задыхался, от усталости и гари у него подкашивались ноги.

- Пусть Белица встанет! - крикнула Милава.

Но и Белица не разожгла Изяслава, а от его неудачи женщины злобно взвыли и принялись за боярина не шутя. Он перестал чувствовать удары, все тело горело огнём, а вокруг кружились бесноватые, пытаясь пробудить в нём мужскую силу. Но у Изяслава только красные круги пошли перед глазами от того кружения.