Галина Гончарова - Сестра (СИ)

И то сказать, хоть и болезненный, ребенок отличался живым умом и любознательностью. И сильно прикипел к… Исааку Ньютону!

Да, когда Софья услышала от Глаубера эти имя и фамилию — она своим ушам не поверила. Но тем не менее уточнила — и пришла в восторг. Да, Ньютон. Похоже — тот самый. И что особенно приятно — неуживчивый и не слишком богатый. Не долго думая, в Англию полетело письмо с предложением крупной суммы и всяческих радостей, ежели достопочтенный сэр согласится переехать на Русь и жить при царевичевой школе. А также любые материалы и финансирование любых исследований. На сколько фантазии хватит.

Конечно, сначала Исаак не поверил. Но после переписки с Глаубером — а научный мир штука тесная, все локтями толкаются и больно — все‑таки решился попробовать. Сильно он ничего не терял, по Англии гуляла Великая Чума, в Тринити — колледже к нему относились, как к серой посредственности — ну и кто ж выдержит? И в конце зимы 1669–го года сэр Исаак вступил на православную землю в Архангельске, с багажом из трех сундуков и одной собаки.

Надо сказать, его не обманули ни в чем. Первое, что сделал представитель царевича — это вручил Исааку деньги на обратную дорогу, ежели тот пожелает, а так же деньги на проезд, прокорм и прочее. А потом нанял возки — и дал в сопровождение трех усердных и смышлёных слуг. Так и получилось, что в конце весны Исаак Ньютон предстал пред царевичем Алексеем, а тот мгновенно препоручил ученого заботам тетушек — и опять сбежал в Москву.

Тетушки же, с подачи Софьи, поселили двоих ученых рядом и заказали Ордину — Нащокину все по списку. Ньютон, получив впервые в жизни в свое распоряжение целую лабораторию, да еще и учеников, которые, в отличие от нагловатых студентов, смотрели ему в рот и воспринимали все его слова, как высшую мудрость, даже чуть растерялся. Но потом принялся заниматься любимой наукой, вовлекая учеников в свои опыты.

С царевичем он познакомился совершенно случайно. Все‑таки, как царский сын, Федор пока обучался отдельно — нельзя ж, чтобы он оказался хуже какого‑либо плотника?

Ньютон как раз отдыхал в саду под цветущим деревом, Федор гулял там же — и неудивительно, что они встретились. А там…

Слово за слово, разговор, хоть и велся по — латыни, оказался интересен обоим — и на следующий день мужчина и мальчик опять разговорились. Софья, узнав об этом, пожала плечами и приказала не мешать. Да и что плохого в том, что мальчику интересна наука? Ежели — даст Бог, с Алексеем все в порядке будет, то царствовать Федору не доведется. Стало быть, надо чем‑то его занять, а чем?

В церковь?

Ну вот не срослось уже у мальчишки. В этом умоленном гадюшнике разбираться — тоже талант нужен. А вот в ученые — дело хорошее…

Саму Софью намного больше занимала Нарышкина.

Царь влюблялся все больше — и пару раз в кругу семьи уже заводил разговор, что он мужчина еще молодой, а счастья каждому хочется. Алексей, которому уже основательно настучали по лбу и Софья и Иван, поддакивал отцу и даже как‑то раз пошутил, что ежели батюшка сам женится, стало быть, ему невесту можно и не искать? Царь явно таял — ведь ему не придется преодолевать противодействие семьи!

Может, Марию он до конца и не любил, но с детьми‑то привязанность так легко не разорвешь! Тем более — Алексей. Старшенький. Наследник!

Радость и гордость!

Царю и в голову не приходила мысль о предательстве Натальи. А сама Наталья…

Угар начинал проходить, но прекращать игру девушка и не думала. Царевич выглядел куда как более завидной добычей. Достаточно мягкий, чтобы им крутила сестра, а значит, и она сможет. И моложе, симпатичнее… определенно, им надо было заняться! Только вот бежать и венчаться он отказывался. Говорил, что обязательно должен получить отцовское благословение, так что пусть уж Наташенька старается в царских глазах не упасть, а он‑де свой случай не упустит. Наталья и рада была стараться. Откажется царевич — остается царь. А он выглядел вполне очарованным.

Так прошло лето.

И в школу приехал дорогой гость — удалой казак Степан Разин. Софья ему обрадовалась, как родному. Были вещи, для которых годился только он. Но обрадовалась ему не только Софья — и девочка это подметила. Еще загорелись глаза у тетки Татьяны.

И еще бы им не загореться!

Степан казак в самом расцвете сил, старше ее лет на пять, да и царевне тридцать три года — хоть и не девочка, а все же…

Софья‑то воспринимала ее не как старуху, коей она считалась в это время, нет! У нее в голове были живы мерки двадцать первого века — вот она и видела вполне себе интересную женщину. Неглупую, яркую, интересную, пусть со своими тараканами — но кто из художников или поэтов не наделен ими? Но…

Казака радушно встретил Алексей и принялся расспрашивать о житье — бытье. Надо сказать, был он весьма доволен.

В чем проблема была на Урале?

Да башкиры, татары и прочие друзья шалили. И с крестьянами у них все удавалось. Налететь, пограбить, порезать, пожечь…

С казаками такие номера не проходили. Они и сами горазды были в набеги ходить — и коса нашла на камень! Да как!

Со всего размаху, жалобно лязгнув и потребовав кузнеца.

За один налет казаки устраивали пять! Причем не особо разбирались, кто там, из каких деревень — они просто налетали, уводили взамен одной коровы — пять, взамен одной спаленной хижины поджигали десяток, а взамен одного убитого — клали каждого пятого мужчину в деревне.

И татаровья взвыли.

А куда кинешься? Кому пожаловаться?

Китайцы?

Так далеко, прежде, чем они Стеньку угомонят — тот еще невесть сколько деревень переморит.

В ноги царю броситься? Так, простите, это Иван Грозный татарам воли давал, а вот Романовы то тут, то там землицу отгрызали для своих нужд…

Бунтовать?

Это тоже в один миг не делается.

Так что выход был только один — отговаривать излишне буйную молодежь от набегов. Тем более, что пойманных разбойников, а ловили их достаточно часто — казаки вообще оказались весьма мобильны, — просто вешали за ноги на деревьях. Или разрывали лошадьми.

Милосердие?

Пусть скажет это слово тот, кто рыдал хоть раз на пепелище, оставшемся от родного дома, и думал, где искать уведенных разбойниками родных — в землице али на рабских рынках? Только он имеет право на милосердие. А остальным лучше промолчать.

У них не вырезали семьи. Их дети не умирали от голода и холода.

Так что — и письмо от Строганова это подтверждало — на Урале стало достаточно тихо.

Впрочем, Алексей Алексеевич не считал действия казаков несправедливыми. Между прочим, его отец на минутку царь Казанский, Астраханский, Сибирский — и где?! Или гладко было на бумаге? А как до дела дошло — так начались радости? Кому царь, кому дворняжка? В Москве лает, а у нас и ветер не носит?