Джал Халгаев - Книга Мертвых

- А чего ты маешься, я не пойму? Ну, переспала она с ним, да и все. Она и до этого с мужиками спала, ты же не возражал.

- Не возражал, - язык заплетался. - Я ее уважал. Она клялась, что теперь мы для нее святое, что в нашей постели не будет других мужчин. Жизнью клялась.

- Ну, значит, что-то заставило ее изменить решение.

Я фыркнул.

- Ты простой как пень, старый пень.

- Ик!.. Ага. А по-другому не выжить, шкодник. В этом и смысл, - мы несколько секунд молчали, пялясь на огни звезд. - А лучше завтра поговори с ней - всяко лучше, чем строить пустые догадки и истерить без повода. Не сходи с ума.

Сил спорить дальше не было. Я рухнул на землю и сквозь сон пробормотал:

- Может, ты и прав, старик. Может, и прав...

Я немного остыл. Кажется, я действительно немного перегнул палку.

Просто никогда не думал, что буду так страдать из-за женщины. Похоже, я превращался в соплю - такую зеленую аморфную жижу без хребта. Осталось только расплакаться и кусать локти от того, что меня решили бросить из-за денег. Ей богу, как шлюха...

Кровопролитие редко приносило мне радость.

О да, я убивал. В своих странствиях и до их начала я убивал людей и нелюдей, и хотя последних укокошить было невероятно сложно без особых навыков, я пока выходил победителем. Пока. Может, поэтому я и попросил Дубца рассказывать мне о его собратьях?

Но сейчас не об этом. Кровь льется - это непреложный закон.

Когда я убивал, я делал это из нужды. До нападения Волков на поместье я лишил человека жизни лишь однажды, и то по приказу отца. Вор и насильник. Его осудили. Покарать его было моим священным долгом, так как того желал отец.

Потом Патрик и его подельник - этих вы должны помнить. Далее все шло тоже как определенному сценарию: я защищаюсь, они нападают. Если бы я не отвечал, я бы не выжил. Исключение составляла только Мирита.

А во снах все было иначе. Кошмары не давали мне покоя. Раньше они почти не появлялись, только женский голос преследовал меня во тьме, а в ту ночь они будто пробудились ото сна.

Что было в них? Какой смысл они несли?

Не знаю. Помню только, как стоял на вершине вулкана, и вокруг лилась алая запекшаяся кровь. И трупы. Море трупов. Столько, что захватывало дух.

Они были одеты в яркие серебристые доспехи, сияющие в свете яркого полуденного солнца, и каждое замершее во времени лицо со стеклянным взглядом, направленным в небо, сочилось непередаваемым ужасом.

Вокруг все полыхало, и земля сокрушалась от чудовищных мук - вулкан пробудился.

Я стягиваю шляпу. Вижу себя будто со стороны и мысленно замираю: по морщинам на лице я понимаю, что здесь мне чуть больше сорока. А я изменился. Шрамов намного больше, и взгляд холодный как лед.

Губы отчего-то вздуты. Когда моя старшая копия улыбается, я понимаю, почему.

Он смотрит на меня в упор, и я встречаюсь взглядом с клыкастым чудовищем. Что-то вспыхивает, и кошмар прекращается. В самый последний миг я будто сливаюсь с ним воедино, и знакомое ощущение заполоняет мой разум - я голоден.

Его смех еще долго звучал в моей голове, когда я проваливался сквозь сон.

Первым делом пришлось умыться. Знаю, заодно облегчаться в пресную речку не есть хорошо, но зато это хоть как-то помогло заглушить мою потребность кому-то нагадить.

Приведя себя в порядок, я направился к таверне. Вошел внутрь. В своем уголке хмуро восседал Хромой, закинув ногу на ногу и почесывая свою правую культю, где специальный протез (на самом деле обычная палка) соединялся с плотью.

Завидев меня, он поднялся.

- Сиди уж, - мрачно буркнул я, махнув рукой.

Хромой сел, вот только вид его сейчас напоминал обиженного ребенка с такой кислой миной, что на душе снова заорали драные кошки.

Я взглянул на хозяина. Наверное, что-то во мне показалось ему пугающим, потому что сначала он вздрогнул, а потом попытался взять себя в руки, отведя взгляд. Он вернулся к счету монет в кассе и, когда я подошел, не обратил на меня никакого внимания.

- Разговор есть, хозяин. Позже.

- Мне не о чем с тобой говорить, Огонек. Возвращайся к работе или вали отсюда.

Я раскрыл рот, желая съязвить, но он явно подумал не о том.

- Линда останется, парень. Пока не сможет выкупить свою шкуру, она останется здесь и будет работать. Так, как я ей скажу.

Опершись на стойку, я покрутил у глаз кружку с вином. Я злился. Старался успокоиться.

- Как ты ей скажешь, хозяин? Неужели ты сейчас так боишься, раз решил выложить все разом?

- Нет.

Мы встретились взглядами. Я улыбнулся. Он сглотнул, стараясь не отступить.

Мать всегда говорила, что мой взгляд напоминал ей о ее деде. Тот был страшный человек. В нашем поместье его имя запрещалось произносить, а в тех землях, откуда прибыла мать, о нем, наверное, помнили до сих пор.

Поверьте, сажать на кол по сравнению с тем, что делал он, - сущее милосердие.

И вот сейчас я понимал, что чувствуют силу имущие. Я ощущал власть, и она возбуждала. Сначала я даже не понял, что он сказал, только смотрел ему в глаза и видел страх.

Наверное, я просто слишком много выпил...

- Врешь, хозяин. Вот и вся твоя натура. Что значит "выкупит"? Разве Линда работает не добровольно?

- Проваливай, Огонек. Собирай свои манатки и проваливай. Ты уволен.

- Не велика потеря, хозяин. Но мы с тобой еще поговорим.

Мы с Хромым переглянулись. Он хотел подняться, но я покачал головой и дотронулся до плаща, под которым прощупывалось лезвие метательного ножа. Он прекрасно знал, что я избавлю его от бремени жизни раньше, чем он до меня допрется на своей палке.

Я поднялся наверх. Вздохнув, я протянул руку к ручке двери и в нерешительности замер.

Сняв шляпу, я вошел внутрь. В ноздри ударил затхлый запах табака и застоявшегося пота. На столе лежали три кувшина вина, рядом валялась раскуренная трубка из слоновой кости, которой так гордился Бастин.

Я взглянул на кровать.

Линда отвернулась к стене, обхватив себя руками за плечи, а рядом храпел рыжий ублюдок, от одного довольного вида которого мне хотелось наложить на него руки.

Я хотел его убить. Я думаю, надо было поступить именно так. Вместо этого я взял со стола его трубку, откинул в сторону одеяло. Когда крысеныш проснулся, хлопая спросонья глазами, он раскрыл рот и тут же получил трубку меж своих гнилых зуб.

- Лучше молчи, - на Линду я старался не смотреть.

Я взял его за лодыжку и потащил вниз.

Эта сволочь сопротивлялась. Бастин пинался и все время пытался дотянуться до меня, сыпля ругательствами, и мне пришлось его утихомирить. Получилось у меня скверно - этого рукоблуда не успокоила даже парочка тычков каблуком сапога меж ребер.

Подобно какой-то кукле я спустил его с лестницы, стукая головой о ступеньки. Не буду отрицать: мне это нравилось. Совсем чуть-чуть! Шучу. Это было просто восхитительно.