Павел Селеверстов - Золотой череп. Воронка душ (СИ)

Он вскинул меч и со всего размаху ударил по ближайшему канату. Замысел Громилы теперь стал очевидным и для нечисти. Те, что находились на мосту, примолкли и, подвывая, начали пятиться. А орк в кольчуге, не ожидавший такой развязки, распалился ещё больше. Глаза налились кровью, из широкой глотки со свистом вырвался пар. Хватило бы одного прыжка, чтобы навсегда покончить с полукровкой, но такого шанса Броль ему не дал. Второй удар завершил начатое. Канат лопнул, и вся конструкция развалилась на части.

Сказать, что он был потрясен, значит, ничего не сказать. Всебор не мог поверить, что эльфа с ними больше нет. Теперь вся ответственность, все тяготы связанные с путешествием к «Воронке душ» ложились на его плечи, ведь именно его, совсем неосознанно, Броль постоянно приводил в пример. Поступок Громилы вызывал уважение, но бессмысленность, с которой он так легко расстался с собственной жизнью, возмущала не меньше. Без вожака, Клут Палько и Зубастик были обычными забияками, которые предпочитали при случае, облегчить себе задачу или и вовсе умыть руки.

— «Как глупо, — подумал Всебор. — Я всё время мечтал о приключениях, о том как хорошо было бы посмотреть мир и разбогатеть. Но я не разбогател, а мир вокруг захватили навьи прихвостни, от которых постоянно приходится уносить ноги».

На другом краю ущелья вопили и бесновались орки. Они всё ещё высматривали в бурных потоках реки своего свирепого царька, но вероятно его потеря для них была не существенна. Минут через пять твари утихомирились и, оставив у обрыва пару оборванцев, молчаливой толпой убрались к разбитой канонирской повозке.

— Ушли, — прошептал Палько. — Последнее время я только и знаю, что бегаю. Жирок-то порастряс.

— Что будем делать? — спросил Клут. — Жаль, конечно, Громилу, но сейчас ему лучше, чем кому-либо из нас. Эльфийские боги милосердны и, не смотря на все прегрешения, уже проводили его к «Великому древу покоя».

Толстяк замолчал и посмотрел на Всебора. Он, как и двое других, ждали от него решения. Неловкая пауза затягивалась, и Всебор смущённо кашлянул.

— Делаем то, что должны были делать, — проговорил он. — Броль вёл нас в Калибар, значит и наш путь лежит туда.

— Лучше не скажешь, — кивая, согласился Клут. — Не выношу напыщенных слов, но мы должны выполнить задание, потому что это наш долг.

Трудно было понять, насколько искренне говорил старый эльф, но Всебор был ему благодарен за то, что он не перечил, как когда-то Бролю. Всебор выдавил улыбку и задумчиво покосился в сторону ущелья.

Так бы они и сидели, обдумывая случившееся, если бы не гортанный орочий крик, который раскатисто и надрывно разнёсся над старыми соснами.

Они бежали, не обращая внимания на препятствия, проламывались сквозь кустарник, перепрыгивали через поваленные брёвна. Призом в этом диком забеге была их собственная жизнь. Наверное, для каждого из четверых стало открытием, что орки могли находиться и по другую сторону моста. Когда пришло осознание, ужас и паника овладели разумом, и о соблюдения каких-либо приличий уже речи не шло. Забыт, оказался и Броль, и даже тот самый долг, о котором, так некстати заикнулся старина Клут.

Только через час после начала гонки, когда от изнеможения и усталости они без сил повалились у подножие холма, Всебор вспомнил о тетради, что всё это время держал в руке.

— Чёрт! — задыхаясь, проговорил он. — Я даже не знаю, где мы находимся.

— Это неважно, — отмахнулся Клут. — Куда важнее оторваться от орков.

— А кто их видел-то? — поинтересовался Жиль. — Пару раз слышали вопли, да и всё.

— Болв-в-ван, — сморщился Клут. — Если бы мы их увидели, нам бы тут и крышка. Эти черти в лесу ориентируются лучше любого из нас. И слава богам, что орки до сих пор нас не выследили.

— Может, и не выследят, — отозвался Всебор. — Надо бы отыскать какую-нибудь нору. Поглядите на небо, как бы не ливануло.

Словно в подтверждение его слов у горизонта полыхнула сиреневая молния. Широким фронтом с запада наползала тёмная громада туч. Издалека доносились раскаты грома.

— Может и к лучшему. Все наши следы смоет водой, — проговорил Клут. — К тому же орки боятся грома, ведь по их верованиям молнии это живые создания, которые ненавидят всё их поганое племя.

— Скорее это нам достанется по полной, — усмехнулся Палько. — Нет ничего хуже, оказаться посреди Гринберийского леса без жратвы, ночью и под холодным ливнем, который к тому же принесли ветры Скальбура. Мы даже костерок не можем разжечь.

Ловя последние лучи солнца, они ещё какое-то время лежали на траве. Но вскоре свет померк. Потянуло свежаком, и слух начал различать пока ещё далёкий шум дождя.

— Поднимаемся и ищем убежище, — сказал Всебор. — Нам бы до утра дотянуть, а там посмотрим кто кого.

Долго грохотало. Перед бурей всё живое в заповедном лесу притихло. Замолкли птицы и даже жуки-точильщики под корой деревьев. А потом, нарастая с каждой секундой, полил дождь.

— Вот и разверзлись небесные хляби, — задумчиво прокомментировал Клут. — Может, всё-таки разведём костерок? Околеем ведь до утра.

По другую сторону холма, они наткнулись на замшелую сторожку, которая в незапамятные времена служила ещё лесорубам. Брёвна стен подгнили, крыша прохудилась, а печная труба рассыпалась по кирпичику, и всё же это было укрытие.

— Валяй, — пожал плечами Всебор. — Всё равно в темноте никто не заметит.

— Здесь и полешки сухие, — обрадовался Жиль. — Сейчас в таверне на Сонной улице, наверное, народ уже шумит. Увалень Лотар заказал гусиную ножку, а хозяин Кридор срезает с жареного телячьего бока толстые сочные ломти для гостей.

— За-т-т-ткнись! — с горечью в голосе протянул Клут. — Если не прекратишь болтать о жратве, я тебя стукну.

Им кое-как удалось разжечь в очаге огонь, и когда занялись сучья, вся компания сгрудилась у разрушенного камелька. Благодатное тепло взбодрило, но тоску не развеяло, и каждый продолжал, размышлять о своём.

— «Даже в пустой голове, иногда заводятся мысли, — поглядывая на Зубастика и Палько, подумал Всебор. — Только у всякого они свои».

— Жалко рис не в чем сварить. Котелок-то я потерял, — произнёс старый эльф. — Ну, что ж, придётся довольствоваться чёрствым хлебом.

Он достал из-за пазухи полкаравая и сунул их Всебору.

— Дели! — сказал толстяк. — Теперь ты у нас главный.

Утро встретило солнечным светом и щебетанием птиц. Дождь лил всю ночь, но к рассвету тучи рассеялись, и ливень прекратился. Пахло свежестью, трухлявой древесиной и полевыми цветами.

Костёр в комельке погас, но угли всё ещё отдавали остатки тепла. Спать пришлось сидя, да и можно ли было назвать это сном. Подпирая друг друга, вздрагивая от каждого шороха, они дремали и бессознательно ожидали вероломного нападения.