Владимир Журавлев - Неудачная реинкарнация

Мощная здравица сотрясла холмы.

– Да они слушают ли меня?! – недоуменно обернулся Хист к командиру погранцов.

– Мы все внимание! – поспешно уверил пограничник.

– Но что самое плохое! – злобно рявкнул Хист. – Мы находимся в месте исполнения величайшего пророчества!

Пророчества, которое изменит лик мира! Интересы самых могучих сил пересеклись здесь! А тут мы со своим сепаратизмом – как заноза в ишачьей заднице! Нас сметут и не заметят! А мы даже разбежаться не можем, потому что, как идиоты, верны боевому братству! И командовать братством судьба выпихнула недоучку-подэпсара, вчерашнего курсанта! Ну он – то есть я! – вам и накомандует!

Рев здравиц мгновенно стих. В торжественной тишине ветераны гномьих войн падали на колени и опускали перед собой оружие. Длинные ряды хищных лезвий зловеще сверкали на солнце.

– На жизнь и смерть, кровью кровь скрепя! – рокотом покатилось по рядам священное «Слово побратимов». – Братья отныне – навек!

– Аийя, сакре-мёрд! – в сердцах закончил тронную речь Хист. – Ну, я вас предупредил!

– Володя, как ты терпишь?! – наконец возмутилась Олеся Михеевна.

Он покосился на нее. Всё же не Олеся Михеевна. Просто Олеся. Девушка стремительно теряла черты учительницы, завуча даже – по воспитательной работе. И это его решительно не устраивало. Завуч в гареме предпочтительней, чем просто девушка! И для нее, кстати, предпочтительней тоже быть завучем, а не просто девушкой в гареме…

В этот раз, увязавшись за ним, она с чего-то надела длинную юбку, смыла косметику, собрала волосы в обычный хвост – и слезла с каблуков. Может, захотела выглядеть моложе, чтоб разница с другом не была так вопиюще заметна. Как будто девочки сейчас ходят без косметики! В результате она добилась противоположного: резко повзрослела. Хотя – постройнела и похорошела…

Возмутило же подругу отношение взрослых к подростку. Кстати, непонятно с чего возмутило. Обычное такое отношение. Хамское. Бесцеремонное. Понятно, в школе к известному своей злоязычностью Вове так не относились.

Вот разве что технички. Так с технички и в этот раз началось. Что она кричала в магазине? Что свинья, бродяга, дрянь, из интерната сбежал, воровать пришел… остальное, кажется, матюками. Такими… не очень грязными, их вообще женскими считают, вроде и не матюки даже, а так – сказанное в сердцах…

– С чего она вообще на тебя разоралась? – сверкала глазами подруга. – Если моет полы в рабочее время, понятно, что по ним будут ходить и натаптывать! Но взрослых она почему-то не замечала, именно на тебя накинулась! Вот с чего?! Или ты не человек?!

– Интересный вопрос! – признал он. – А что у нас говорит по этому поводу классическая педагогика?

Олеся глубоко задумалась. С одной стороны, подросток – несомненно человек! А вот с другой… если его воспитывать положено, то как бы уже и не очень, как бы еще недовоспитанный… как бы недочеловек…

– Дети – цветы жизни, – наконец неуверенно сказала она.

Классическую педагогику она явно не знала. Он аккуратно придержал девушку у тротуара. Быкоподобный водитель за стеклом беззвучно обматерил их, одарил бешеным взглядом и унесся – хотя они стояли на переходе.

– Я вот подумала, – возмутилась снова подруга, – и получается, мальчик всем и везде уступать обязан! Старикам и взрослым – из уважения, женщинам с детьми – само собой разумеется; девушкам – из вежливости, девочкам – потому что он же мужчина! А подростки постарше младшего и так пнут. Это что же у вас за жизнь?! Со всех сторон долбят! Повеситься можно!

– Вешаются, – сказал он. – Изредка. Чаще становятся наглыми. Бессовестность тоже неплохо выручает. В общем, всё как у собакоголовых обезьян. И что-то надо с этим делать…

– А в других мирах как? – тут же с жадным любопытством спросила она.

Он незаметно вздохнул. В последнее время ему пришлось отвечать на этот вопрос столько, сколько за все предыдущие жизни не приходилось.

– Йоха! – сказал он проникновенно. – Моя прелестная любознательная йоха! Вот чтоб ты знала: именно этот мир и есть для меня другой! Я здесь меньше всего появлялся!

Он огляделся, взял девушку за руку и повел через дорогу. С такой внимательностью под асфальтовый каток попадет и не заметит.

– Ну, Володя, правда, а как там? – заскакала она рядом.

– Ты знаешь, что при определении среднестатистической величины откидывают крайние значения? – спросил он. – Понятно, не знаешь, не нужны знания музыкальному работнику… так вот, их откидывают. Земля – это и есть крайняя величина, мир собакоголовых обезьян, блин… а другая крайняя величина – Жерь Светлолиственная. Там даже Бессмертные чтят заветы. Остальные миры – ну, где я бывал, – болтаются около среднестатистической… понятно?

– Нет!

– Предметное мышление? – посочувствовал он. – Ну ладно, вот тебе примеры…

Они подошли к школе. Дверь, естественно, оказалась закрытой.

– Если бы на Астуре преподаватель подошел к школе, – сказал он, – вот если бы на Астуре… а преподаватель там – это о-го-го, потому что оплатил образование… и сторож с чего-то не ждал бы его на крыльце… то на Астуре такой сторож по жалобе преподавателя потерял бы работу. Сразу. Нашлось бы немало сторожей на его место, которые бы смотрели, кто подходит к школе! А этот разгильдяй загнулся бы от голода. Вместе с семьей. Вот это – около среднестатистической. А на Жери Светлолиственной никому в голову не придет запирать учильни. И никому в голову не придет что-то украсть в учильне или напакостить. За такое – смерть. Ну или как вариант – изгнание из обитаемых мест, что тоже не мёд. А на Земле… заперла техничка дверь да и ушла. И знать не желает, что у нас репетиция. Ее, чтоб открыла, еще долго упрашивать придется. И не факт, что пустит…

Он вздохнул. Ему предстоял здесь страшно долгий путь! Когда еще появится на Земле некто, подобный Имангали?

– Да это просто у нас такая школа! – взялась оправдываться девушка.

– У нас, между прочим, лучшая в городе школа, – рассеянно заметил он и пнул дверь. – Я школу специально выбирал, два раза менял…

Он еще раз пнул дверь, пожал плечами и уверенно отправился за угол.

– Там окно не закрыто, – невинно пояснил он. – Влезу и открою дверь. А то ведь сейчас ребята подтянутся.

– Ну да! – проворчала девушка. – И поэтесса твоя при них…

Раздался слабый звон стекла, громкая ругань… Олеся Михеевна разом осознала себя учительницей и схватилась за голову. Это что получается? Что хулиган Вовочка бьет окна, а она на стреме стоит? Позор-то какой!

– Позор какой! – пропыхтел он, пытаясь открыть дверь. – Завуч пришла, чтоб провести очень важную репетицию, и вынуждена стоять под дверьми! Докладную директору на пьяную техничку!