Владимир Журавлев - Неудачная реинкарнация

– Ой! – испуганно сказала она.

В классе наступила гробовая тишина. Даже проходящая по коридору завуч сунулась в дверь, не понимая, куда делись ученики, – на нее даже не обратили внимания. Завуч извинилась и исчезла. А класс ждал, затаив дыхание.

Он безнадежно вздохнул и развел руками. Класс тихо охнул…

– Переписчиков, выйди вон, – мертвым голосом сказала учительница. – К директору!

Но в коридоре она остановилась у окна в странном оцепенении. Так что ему пришлось вернуться, он-то далеко успел отойти.

– Лучше бы ты прочитал там… хоть что-нибудь, – тихо сказала она.

– Не лучше, – пробормотал он. – Заявить, что вы просадили всю молодость в ожидании халявной платы за юное тело – да еще стихами?!

– Да уж, юное тело для женщины – это все… А что теперь делать? Что же делать-то?!

Он посмотрел на ее нервные руки и машинально достал пачку сигарет. Она так же машинально взяла.

– О-у-у! – прокатилось по коридору.

Они испуганно оглянулись и увидели: весь класс торчит в дверях кабинета и наблюдает, как Вовочка угощает сигаретой учительницу! А та не отказывается!

– Скотина ты, Переписчиков! – с чувством произнесла учительница.

И это был тот редкий случай, когда он с ней согласился.

– Эре, ты не спи, а то меня уронишь! – обеспокоенно сказала Яха.

Перед деревней он решился и сел в седло сам, а девушку усадил, как и положено, перед собой. Боком. Понятно, что теперь Яха жутко боялась опрокинуться на спину.

– Эре, ты не спи!

– Я не сплю, я думаю, – рассеянно отозвался он. – Вот сейчас ты молодая и красивая…

– Правда?! Ой, Эре…

– Да не в том дело, что сейчас! Я вот думаю, а чем ты жить будешь, когда кончится юность, и вместе с ней уйдет все, чем женщины гордятся?

– Ну и пусть уходит, – равнодушно отозвалась Яха.

– Э? А чем жить тогда?

– Да тем же, чем и все живут: детьми, домом, мужем, работой, если способности какие есть. Вон твоя мать какая художница! Ее росписи ценят поболе, чем даже работы горных умельцев! И чего тут думать?

– Получается, что нечего! – обескураженно признал он. – Но… Всякое же бывает! Вот, скажем, муж может же заглядываться на молоденьких?

– Ну и что? – недоуменно спросила Яха. – Не пойдет же он с ними в хоровод плясать! Или ночами гулять в садах… позору ведь не оберется! На муже хозяйство! На муже жена и дети! Когда ему гулять? А заглядываться – ну так что ж и не посмотреть на красоту-то…

– Как всё у тебя просто! – пробурчал он, не желая сдаваться. – А я вот столько женщин знаю, что всю жизнь злобятся, что красота ушла!

– А! Так то девачки! Всё продают! А кроме юного тела, продавать-то нечего! Бесталанные, ни к чему не пригодные! Но их мало, таких-то!

– А ты? – не удержался он.

– А я уже нет, – уверенно сказала она и одарила его сиянием чудных глаз.

И тут же смутилась от собственной смелости.

– Но вот на Земле таких девачек, считай, полный мир, – буркнул он, уходя от неловкости.

– Да, тяжело жить богом, – искренне посочувствовала Яха.

Он дико глянул на нее, вспомнил, в каком ранге путешествует с ней, и заткнулся. Во избежание. Так что до потайной калитки в сад Колы Гончара они доехали молча.

В саду конь оживился, вытянул шею и принялся на ходу обрывать спелые яблоки. Степняк, что с него взять. Он коня не одергивал: скот, вообще-то, славно потрудился, достоин вознаграждения.

Во дворе наблюдалось нежелательное оживление. А он-то надеялся на спокойную встречу с отцом! А тут вся семья в сборе. Даже невестки – и те выглядывают из летней кухни! Под обстрелом множества любопытных взглядов он спрыгнул с коня, поднатужился и снял Яху. Та сразу смутилась и застеснялась своей одежды. М-да. С одеждой надо что-то срочно решать. Зато конь держался достойно! И уже поглядывал воровато в сторону сада. Понравились яблочки-то – после сухой степной травы! Он сбросил с него седло, оглядел внимательно спину.

– Ладно, иди! – разрешил он строгим голосом. – Но не увлекайся!

Конь всё понял и бодро утопал в сад. Яха, как ни странно, приняла слова на свой счет и побрела к летней кухне. Он подумал и решил ее не поправлять. Голодная же девочка!

– Что это с ней? – странным голосом полюбопытствовал отец, наблюдая, как Яха осторожно передвигает ноги.

– На коняшке покатал, – машинально ответил он.

Глаза невесток округлились от изумления. Братья подавились вопросами. И даже обычно философски невозмутимый отец приоткрыл рот.

– Смело! – наконец выдавил отец.

И тут до него дошло, что он ляпнул! Блин! Пропади они пропадом, эти их идиомы и особенности их разговорных стилей! Надо было сказать – на коне! А на коняшке – это… Это понимается однозначно!

Он посмотрел вслед Яхе. Да, походочка… Вот же влип! И не объяснишь ведь, что она бедра стерла! С внутренней стороны. Потому что если объяснишь – поймут еще однозначнее! И чем головы забиты у людей в этом мире? Деревня!

– Эре, тебя мама зовет! – донесся из кухни голос Яхи.

Он обреченно закатил глаза. Всё. Женили. В пятнадцать лет! На Жери девойка называет мать парня мамой только в одном конкретном случае, когда дзудой становится. Блин…

На кухне необычно заробевшая мать вопросительно указывала глазами на энергично жующую Яху.

– Да! – раздраженно сказал он. – На все вопросы отвечаю – да! Умыть, одеть, обуть!

– Если Кола скажет… – неуверенно произнесла мать.

– Кола скажет! – отрезал он и вернулся во двор.

– Не мог же я ее бросить в степи! – сказал он хмуро отцу.

– Все остальные смогли, – осторожно заметил отец. – Яха – девачка. К семейной жизни непригодна. Хлебнешь с ней горя.

– Кто решил, что она девачка? – угрюмо поинтересовался он. – Мельникова кодла?

– Большинством решили.

– Вот я мельника закопаю! – пообещал он. – А потом посмотрю на большинство!

– Разве что так.

Отец помялся, прокашлялся. Он опять не знал, как держать себя с сыном.

– Я вот что хочу спросить, – наконец решился отец. – Вот ты за Яху вступаешься. Из степи ее вызволил, на руках в дом внес – что в твоем возрасте вовсе невероятно! Но факт! Стоит на ее походку глянуть, и всё сразу понятно… А недавно, говорят, какая-то история с нашей господиней случилась – при твоем же участии. И страшные вещи рассказывают! Как будто ты даже полицейского убил и с его саблей по степи бегал. То Собаки болтали – да не про них речь, врут они, как обычно. Вот скажи – зачем? Ведь убьют же тебя – и только! Был бы ты хотя бы богатырь, как Кыррабалта – тогда б еще понятно. А так: не станет тебя, и кто тогда о Яхе позаботится? На коняшке покатать – много ума не надо! А детей кто растить станет? Вот о чем подумай, прежде чем геройствовать. Раз уж взрослым себя посчитал.

– А если хвост поджимать – кто семью защитит?! – огрызнулся он.