Варвара Мадоши - Драконье Солнце

Конечно, Кевгестармеля убили не из-за непосильного гнета или бесконечных стычек на границах — к этому жители Радужных Княжеств за три тысячи лет худо-бедно притерпелись. Но вот один молодой лорд воспылал страстью к жрице-девственнице из храма Кевгестармеля… Говорят, она была необыкновенно прекрасна… ну что ж, может, и так. А может, и нет. Уверен, за истекшие века многие попадали в такую печальную ситуацию. Однако сей молодой человек, в отличие от прежних своих товарищей по несчастью, не стал попусту лить слезы и жаловаться на судьбу, или идти напролом и пытаться умыкнуть девушку из храма (что так же бесполезно, но гораздо более гибельно), а решил разрушить первопричину своих бед. То есть — убить бога.

Не спрашивайте меня, как ему это удалось. Он был обычным человеком — уж на этом все истории сходятся. Даже о Древней Магии ни один певец не упоминает. Говорят, юноша выведал о тайном уязвимом месте этого бога, поплыл на остров посреди Южного океана, а на том острове росло дерево, а на дереве висел сундук… А еще говорят — точнее, намекают — что молодой человек с товарищем умудрились сыграть на противоречиях между богами и сделать так, что свои же объединились против Кевгестармеля и прибрали его. Как — дело темное, и едва ли мы это когда-нибудь узнаем.

Официальные версии легенды правда, еще сообщают, что ребята не убили Кевгестармеля — убить бога, мол, невозможно — а всего лишь усыпили его. Кевгестармель еще проснется, — говорят они, — и вот тогда всем задаст… Не знаю. Что-то мне сие сомнительно. Если уж не проснулся, когда делили его территорию… вряд ли что другое способно разбудить алчное божество.

Так вот, о территории. Радужные Княжества остались без бога. Они и до сих пор в таком положении, пусть Союз Городов отошел Фрейе, а Эмираты получил Вискондил. Сердце владений все еще не имеет хозяина. Это противно самой природе богов — оставлять землю без присмотра — но так случилось. И там начало происходить что-то странное.

Вот саламандры, например. Столетиями о них рассказывали сказки, тысячелетиями мальчишки уходили ночами в скалы и разводили в безлюдных местах костры, надеясь изловить хоть одну — да что там, я и сам ходил! — и никому до сих пор это не удавалось. Никто их даже не видел. Так же, как птицу Сирин. Или Оленя Золотые Рога, исполняющего желания. Или Белую Лань, женским голосом вещающую о скорой беде. Или Призрачного Пса Финнегана. Или древесных фей. Или оборотней. Клянусь Белой дамой [38] Клянусь Белой дамой… — это восклицание Райна не несет никакой особенной смысловой нагрузки. Просто распространенное междометие. Думаю, он его подцепил уже где-то после Адвента. , да мало ли их, этих причудливых существ, не то порождений человеческой фантазии, не то воспоминаний о прежних эпохах, когда люди были подвластны Древней Магии и Древним Богам!

А в Радужных Княжествах — пожалуйста. И оборотни, и саламандры, и Белая Лань. Старики шепчутся: скоро Древние Боги придут. А что?… Очень даже запросто. Вот приготовят их слуги все для них, и… вот тогда и начнется, помяните мое слово! Ой, нет в людях того страха, что раньше, вот в наше время…

За пределами Княжеств верили в разгул нечисти слабо. Сейчас, правда, больше, чем раньше — успели привыкнуть. А прежде или считали досужими выдумками, или — особо продувные жонглеры — даже песни слагали о Земле Обетованной, полной чудес. Местным жителям от чудес радости было мало. Сеньоры позабыли о вековых распрях, и объединяли силы, чтобы худо-бедно защищать людей от леса и вод. Маленькие деревни пустели, большие разбухали и ощетинивались частоколами. Жизнь приспосабливалась.

А знаете, где происходил тот разговор с Воху-Маной, когда он меня нанял?… В Фиолетовом княжестве, не больше не меньше! Совсем рядом с родными местами господина Ди Арси. Может быть, вы спросите меня, почему я направился именно туда? Все просто:, я с самого начала шел в Медину-дель-Соль, столицу Отвоеванного Королевства. Я был уверен, что Воху-Мана найдет меня там… я надеялся на это. И не просто так найдет — потребует с меня того же, что несколько раньше потребовал Симон Ди Арси.

В результате он нашел меня даже раньше — оно и хорошо.

Так мне гораздо легче будет спровоцировать бога. Пока все складывалось так, что мне даже не надо делать для этого ничего особенного.

Я просто пошел дальше.

Когда я расплачивался с хозяином за ужин, он сказал мне:

— А что, молодой господин, будете ночевать в общем зале, или прикажете вам комнату подготовить?

— Нет, — я улыбнулся. — Я, пожалуй, пойду.

— Куда пойдете? — опешил хозяин. — Ночью в лес — это ж верная смерть!

— Ну… — я неопределенно пожал плечами. — Просто пойду. Не беспокойтесь, мне есть, где переночевать.

Это было правдой.

Вечер, как я уже сказал, был теплый, и, когда я подошел к частоколу, огораживающему деревню, как раз гасли последние малиново-алые отблески заката. Деревня стояла на тракте, так что местные жители днем открывали ворота, пропуская всех проезжих — это составляло немалую часть местного дохода, так как путников обычно просили пожертвовать на храм, да и как не остановиться горло промочить?… — ночью же, извините, господа хорошие, все закрывалось. Меня это не волновало. Тын, ограждавший село, охранялся, но охрана была рассчитана на то, чтобы не пустить кого-то со стороны леса, а никак уж не на то, чтобы помешать кому-то выйти прочь. Вот и не помешала.

Под деревьями сразу показалось холоднее, после духоты и тепла таверны зябкость пробрала сквозь плащ и сюрко. Надо идти побыстрее — тогда и согреюсь. Но ходить по лесу в темноте тяжело — ночным зрением я никогда не обладал. Света сквозь листву, даже если ночь лунная, не проникает совсем. Чернота словно хватает тебя тяжелыми лапами за плечи, закрывает глаза. Ночь в лесу вообще не для людей — для тех, кто был раньше. И ты чувствуешь это буквально всей кожей.

Сегодня луна пока еще даже не взошла — я мог назвать время ее восхода, не заглядывая в календари и таблицы.

Впрочем…

Я опустился на одно колено и слегка погладил траву, придавленную, должно быть, каким-то неосторожным путником еще днем. Прикрыл глаза — не то чтобы сейчас это имело какое-то значение — ощущая, как под пальцами медленно распрямляются и срастаются сломанные было стебли. Хорошо.

Когда я выпрямился и поднял голову, у моего лица парило сразу несколько фей. Малютки светились ровным, голубоватым светом, похожим на болотные гнилушки.

— Добрый вечер, — сказал я и улыбнулся.

Феи мне, конечно, не ответили — они и говорить-то не умели. Просто молча парили рядом.

Я шагнул вперед — и летуны рассыпались в стороны. Множество их собратьев — сестер?… — уже повисли между деревьями, обозначив что-то вроде тропы, протянувшейся вглубь леса. Мимо кленового куста, мимо кустика спелых ягод брусники…