Варвара Мадоши - Укротители Быка

«Я не могу быть ей матерью, — внезапно осознала Вия, держа в своей руке уже обе маленькие ладошки — теперь не судорожно сжатые, а расслабившиеся. — Но я могу ее защитить… и буду защищать!»

Так ведут себя совсем крошечные дети. Они то и дело подтаскивают и суют взрослым в руки игрушки, веточки, шишки, камешки — красивые, блестящие. Все новые ветки, шишки и камешки: гляди, смотри, вот они, какие красивые! На! Мне совершенно не жалко, все для тебя. Все равно как небо, солнце, земля и облака: они общие и принадлежат тебе и мне, напополам.

Так ведут себя дети, уверенных в мире и в себе.

Несси держалась не так. Получив красный шерстяной мячик, из которого со всех сторон для красоты торчали петли, она так и сидела на лавке в саду ратуши, зажав его в руках, и задумчиво рассматривала, будто не в состоянии понять, что мячик от нее никуда не денется.

Вия сама подогнала на нее одно из платьиц, подаренных женами городских ноблей, и оно смотрелось на девочке очень ладненько: розовое с желтым, самые модные в этом сезоне цвета. Дамы не только рядятся в них сами (даже те из них, чей цвет лица находился с нынешней модой в жестоком диссонансе), но и наряжают детей. И Ванессе они действительно шли. Но — вот беда! — ее не интересовала ни новая одежда, ни сверкающая после недавнего дождя зелень в саду.

Ранее Вия уже потеряла надежду оживить ее праздничными иллюминациями закатов, и восходов, обрадовать звездным небом, отраженное в Рите. Она несколько раз выводила девочку погулять вечерами, но без толку.

Ничего не интересовало Ванессу.

Но она не пророчествовала. Никогда не говорила двусмысленностей, не обнаружила знаний больше, чем следовало бы ожидать от детей ее возраста, и вообще казалась самой обыкновенной, только очень замкнутой — а чего бы еще вы ожидали от четырехлетней девочки, которая только что потеряла всю свою семью?..

Гехерте-геест показал, что дух ее бродит «смутной дорогой», и это все, что Вия сумела понять на сей счет.

В этот день, когда Вия доделала красный мячик для нее, девочка, кажется, проявила тень интереса. Она посмотрела на свою приемную мать круглыми синими глазами, красивыми, точно у искусно сделанной куклы из восточных земель, и сказала:

— Красивый.

— Почему красивый? — попыталась ее разговорить Вия. — Потому что красный?

— Да.

— Красный — как что? — спросила Вия. Про себя она уверена была: девочка скажет «как кровь». И тогда, по крайней мере, станет ясно, что она видит в кошмарах по ночам и отчего кричит.

Но девочка просто, не опуская своих ясных глаз — если бы Вия точно не знала, что с Райном они не родня, она могла бы подумать и наоборот — проговорила:

— Как солнце, если на него смотреть сквозь пальцы.

— Любишь солнце?

— Нет.

Вия вздохнула. Села рядом с девочкой — юбки ее собственного темно-зеленого блио прошуршали таинственной скороговоркой, как вода в искусственном ручье, что звенел рядом по камням.

— Но мячик ведь тебе нравится?

— Нравится.

— А солнце — не нравится?

— Черный человек — как солнце.

Вот это уже слишком походило если не на предвидение, то на очень уж четкое восприятие Райна. Вия уже знала, что именно его девочка называет Черным Человеком, и черный плащ астролога тут не при чем.

«Я же говорил тебе, — захихикал Менестрель. — Этот парень никогда не ошибается. Если он притащил ребенка, то зачем-то она ему нужна».

«Не слушай его, — Сестра словно бы положила руку ей на плечо, заставляя сердце вздрогнуть от боли: именно поэтому Сестра говорила так редко. Однако она все чаще теперь выступала вперед, когда дело касалось Ванессы, словно не в силах сдержать свою нежность перед беспомощными человеческими детенышами. — Не слушай! Мало ли, какую чепуху повторяют дети? Райн обогрел ее, взял в теплый дом — вот она и зовет его солнцем».

Вия немедленно встала со скамейки и присела перед Ванессой на колени, не обращая внимание, что земля и травяной сок грозят испортить подол ее одеяния.

— Дорогая моя, — сказала она спокойно. — Почему ты думаешь, что он солнце?..

— Потому что он жжется, и колется, — немедленно ответила девочка. — И после него пепел.

— Какой пепел?

— Как в пустынях. Там, куда солнце уходит. Там пустыни, на многие дни пути. Только колючки растут. И песок сыплет. Там скелеты под песком лежат. И люди совсем высохшие. Мертвые.

Сказав это, она умолкла, как будто описание мертвых людей под песком полностью исчерпывало идею солнца.

«Вот те на! — засмеялся менестрель. — А откуда девочка знает о существовании пустынь к западу, а? Неужели ты думаешь, что в ее богом забытой деревеньке хоть кто-то имел об этом хоть малейшее понятие, девочка? Ну, тогда ты просто идиотка, что не удивительно!»

Старый шаман только многозначительно усмехался, и — Вия была уверена — будь у него борода, он бы непременно ее поглаживал. Длинными, крепкими скрюченными пальцами, которые она помнила с неожиданной живостью.

— Несси… милая моя… откуда ты знаешь про пустыни? — спросила Вия.

— Ну… так просто, — Ванесса пожала плечами. — Сказалось.

— Ты их видела? — настаивала Вия. — Во сне? Кто-то тебе рассказывал?

Над ними в ветвях акации, листья которой уже начинали съеживаться и желтеть к осени, пела какая-то птица. Вия не знала голосов здешних птиц: вдоль Рита жили многие такие, какие не встречались более нигде. Желтый лист пролетел мимо, а девочка спрятала лицо в кружевах платья на груди, пытаясь уйти от ответа. Вия тотчас отпрянула: она не хотела пугать ребенка. Сердце сжало острой, злой беспомощностью за себя и на Райна, который навязал ей вот это… И тут ребенок проговорил:

— Нет, я просто знаю. Просто говорю, а оно оказывается так. Там раньше было море, потом трава, потом лес, потом трава, а потом стали пустыни.

— И ты раньше не знала?

— Когда заговорила — тогда узнала… — девочка вдруг снова посмотрела на Вию, и девушка заметила слезы в глазах у приемной дочери. — А у Черного Человека — у него внутри… как там… не отдавайте меня ему! Пожалуйста! — и тут она кинулась к Вии, вжалась маленьким дрожащим телом в шелк ее платья.

Пораженная, госпожа Гаева гладила волосы Ванессы, ее спину, и думала, что же такое она могла видеть в Райне… или, учитывая, что видит она прошлое, а не будущее и не настоящее — «а есть ли разница, девочка моя? — тихо спросил старый Шаман, и молча баюкала кукол позади него Сумасшедшая Хельга».

Вия потянулась к духу своему, к кокону теней, что вечно следуют за человеком от рождения к смерти и обратно по другой стороне Земли, неумело притворяясь одной тенью, и попыталась вытащить из нее лишнее слово. И еще прежде, чем вытянула ответ, догадалась сама.