Варвара Мадоши - Укротители Быка

— В некотором смысле. Может ли он дать вам поддержку настоящего союзника, сударыня.

Она приподняла руку, словно хотела поправить волосы, но опустила ее на колени, не коснувшись чепца.

— Прошу вас объяснить.

— Извольте, сударыня. Вы служите Его Величеству уже сколько — года два, кажется? За это время вы значительно облегчили его состояние, возможно, именно благодаря вам был зачат наследник. Однако неужели вы думаете, что даже после рождения принца Георгию Гаеву будет пожаловано поместье? Не смею сомневаться в честности Его Величества, однако рассудите сами: вы выгодны Его Величеству именно в том качестве, в каком сейчас. Как только вы обретете земли — вы обретете независимость.

— И что же должно измениться после того, что вы предлагаете? — спросила Ядвига, вскинув голову.

Райн залюбовался ей, да так, что у него сжалось сердце. Эта до предела знакомая складка у рта стала глубже — настоящая морщина. Только справа, слева нет. Эти густые брови, которые она никогда не выщипывала, повинуясь моде, остались такими же. Вот только чепец… Райн помнил: когда он был маленьким, мама никогда не закрывала волосы. Носила распущенными, или в косе, или подхватывала бечевкой у лба, чтобы не мешали, как крестьянские женщины.

Таких красивых волос, как у матери — густых, длинных, рыжевато-каштановых — Райн больше ни у кого не видел.

— Ну, сударыня, не мне вам объяснять, с вашим жизненным опытом, — пожал плечами Райн. — Сеньор, держащий землю на вражеской территории, никогда не может быть полностью независим от сюзерена. Даже менее того. Ведь у вас нет собственной армии — или я ошибаюсь?

Ядвига никак не прокомментировала этот намек на собственную уязвимость. Даже кулаков не сжала.

— Итак, — сказала она после короткой паузы, — говорите по сути, Райн. Что вы от меня хотите?

Ингерманштадская мозаика, которую Райн обдумывал последние несколько месяцев, наконец начинала складываться. Обрастала готовыми именами и лицами поверх умозрительных схем, прорезалась картинками настоящих мест, запахами и ощущениями. В Элизиуме — пыль, паутина и память. В главном храме Одина, по совместительству жилище Унтер-Вотана, пахнет благовониями, дымом курительниц, вязкостью незнакомого говора, которым пользуются его жрецы, потому что, видите ли, для этого языка есть руны.

Ингерманштадт, древний, каменный, много раз перестроенный и переделанный, обретал свое лицо. Не город ремесленников и торговцев, как Мигарот. Не вотчина дворян и художников, как Медина-дель-Соль. Город-столица, город многочисленных полунезависимых чиновников, наезжающих сюда из всех концов Священной Империи, город храмов и степенных, не думающих особенно о прибыли, в отличие от южан, обывателей. Город невыносимо сложных интриг, интриг без особенной цели и смысла, текущих под поверхностью обычной жизни, город, утонувший сам в себе.

Стар все это чувствовал лучше. Для Райна сражение за статус оставалось в рамках чисто академического знания — он не понимал, какие выгоды всерьез будут проистекать из того, что одна фрейлина на приеме усядется на два места ближе к королеве, чем другая. Он вспоминал сплетни шляхетского двора (до их глухого угла они долетали с большим опозданием, но все-таки долетали). Там — звенели шпаги и лилась кровь. Здесь лился в лучшем случае яд, а звенели только церковные гонги.

Содержанием борьбы стали какие-то неосязаемые привилегии, какое-то влияние, какая-то власть, сущность которой Райн мог ухватить только умом, но не сердцем.

Они со Старом разбирали расклад, сидя в комнате Ди Арси у магистра Розена при свечах. В осеннем вечере за окном шелестел невидимый за закрытыми ставнями дождь.

— Значит, смотри, — говорил Стар, расхаживая по комнате. — Кто у нас тут есть? Император. За него вроде бы Унтер-Вотан, но на самом деле жрец не за него. Там целая группа… как бы их назвать?.. Они и старшее дворянство, и одновременно вроде как держат должности в Империи от императора. Потом у нас есть герцоги нескольких концов. Герцог Олаусс, граф Шпеервальд, герцог Бартонби и герцог Унтрехт. А, и еще эрцгерцогиня Динстаг регентшей при сыне.

— Лихо ты их в одну кучу, — улыбнулся Райн. — Они тоже не вместе. Слишком их много.

— Понятное дело, что они тоже каждый за себя, — кивнул Стар. — Но лично у меня не хватает мозгов с ними со всеми разбираться по отдельности. Ясно одно: все хотят примерно одного и того же — не дураки же они. Им всем война выгодна. Им это владения делить. Такого, как в Мигароте, тут не будет — чтобы одни против войны, другие за. Тут все за, такой это город.

— Такая эта страна, — Райн задумчиво постучал костяшкой указательного пальца по разложенной перед ним карте. — Видишь, в чем дело… Они каждый хотят именно свое влияние повысить. Земли это не такие богатые, как на юге, торговля тоже не сказать, чтобы процветает. Разве что в городах — и то… Провинция возделывает землю и почитает это за счастье. То же и землевладельцы. У кого вотчина больше, тот и богаче. Поэтому когда мы им предложим дележ земли — тут в первую очередь пойдет дело к тому, ближе к кому найдется эта самая земля, которую будем делить.

— Ну, вариант-то тут только один, — Стар наклонился над картой, и Райн слегка отодвинулся, давая место. — Кто тут? Бартонби, Динстаг и Шпеервальд немного задевают.

— Ну вот и дождалась эрцгерцогиня, — улыбнулся Райн. — Несмотря на громкое наименование, она из этой пятерки наименее влиятельна. Последние поколения так сказались. Поэтому сейчас пойдет игра — если мы будем договариваться, то с кем мы будем договариваться? Кому пойдут все лавры?

— А кто увидит в этом возможность и в самом деле восстановить императорскую власть в прежнем объеме, такой, какой она должна быть? — Стар сощурился.

— А, — заметил Райн. — Это тоже вопрос, не правда ли?

— Что по этому поводу говорят звезды? — заметил Ди Арси довольно легкомысленно. — Ты, небось, уже знаешь ответ.

— Звезды, мой добрый друг, — произнес Райн наставительным тоном, — никогда ничего не говорят просто так. В первую очередь они советуют проявлять инициативу.

— Во имя Аримана и всех его демонов! — Стар запрокинул голову, черные кудри до плеч метнулись по вишневому сукну камзола. — Как я тебя ненавижу в такие моменты!

Тон его совсем не был ненавидящим.

Райн ничего не ответил.

— Его превосходительство сиятельный скипетр, владыка всех скипетров вселенной, правая рука Одина!

Так тут объявляли вещи — как живых людей.

Райн вздохнул, переступил с ноги на ногу и постарался не зевать. Умом он понимал, откуда взялась вся эта говорильня, и чего этим пытаются добиться. Священная Империя — такая же фальшь, фрески по сырой штукатурке, как любая другая империя на Континенте. В чем плюс этого конкретного государства — они сохраняют видимость внешних элементов, подгоняют суть под оболочку. Самое смешное, что он, Райн Гаев из Северной Шляхты, занимается ровно тем же самым. Если у них получится… а у них может получиться…