Екатерина Оленева - Невеста для Мрака (СИ)

Во главе мемаморфов стоял принц Грейстон Рэйфрэ — жуткая, мерзкая, совершенно бессовестная и, как временами мне начинало казаться, абсолютно безумная тварь. Его воины были безжалостными созданиями. Холодные, бесстрастные, одержимые жаждой убийства существа, несущие только гибель. Стычки с оборотнями неизменно превращались в кровавую бойню. Их безнадёжная отвага внушала даже не уважение — священный ужас. Для этих нечеловеческих тварей убийство было чем-то сродни физиологическим потребностям, как удовлетворения жажды, голода или сексуального инстинкта. Они постоянно пребывали в движении в поисках новых жертв и свежей крови.

Мне нужно было как-то противостоять этим чудовищам, защищать свой народ. Задача на тот момент казалось неразрешимой. Просидев несколько ночей над ворохом карт и сводок из провинции, я решился и пошёл на крайние, непопулярные меры. Иного выхода тогда у меня просто не было — либо это, либо полная капитуляция. Я знал, что Первосвященный Орден моего решения не одобрит, что их порицание вполне оправдано — приверженцы Черной Лиги практикуют такие ритуалы, от которых кровь стынет в жилах. Но я всё равно обратился к ним, объявленным всеми государствами вне закона, обреченными на вымирание. Я предложил им укрытие и покровительство на своих землях, обещал закрыть глаза на человеческие жертвоприношения в обмен на союзничество против метаморфов.

Собрав войско, состоявшее на треть из живых, на треть из мертвых и на четверть из черных магов, мы вышли навстречу врагу. Сошлись в приграничном городке, растерзанном в клочья. Трупы моих поданных валялись прямо на улице — захватчики повеселились вовсю и не пожелали за собой прибрать.

Мы одержали победу, хотя это и дорого нам обошлось. Война шла три года. В итоге мы загнали метаморфов за Синие Горы. С тех пор Кланы и их земли входят в состав Фиара, а сам Грейстон Рэйфрэ изгнан.

Пока я воевал, успел позабыть о нашей маленькой семейной войне с Синьиэрой. Однако моя бесценная супруга не смирилась и продолжала без устали строить козни. Красавица Синьиэра снюхалась с одним из моих самых родовитых вассалов. Первоначально молодые люди собирались лишь отравить меня, устроить помолвку между сыном Дик*Кар*Сталов и дочерью Реймэйков и править от имени Фабриана до его совершеннолетия, долго и счастливо, но, видимо, в процессе вызревания заговора между ними вспыхнула страсть.

На моё счастье, среди заговорщиков начался раскол. В сердцах большинства поданных уже засела мысль о моей непобедимости, а вместе с ней и прочный страх предо мной. Никто не желал рисковать жизнью ради того, чтобы Синьиэра и её любовник могли править долго и счастливо. В решающий момент заговорщики раздумали восставать и состряпали донос, в котором подробно осведомили меня не только о планах юных влюбленных, но и о том, что моя супруга находится на пятом месяце беременности, в то время как мы не виделись с ней больше года.

Мятеж почти застал врасплох, но всё же удача сопутствовала мне. Бесконечные дожди заставили реку выйти из берегов, разрушила мосты, отрезая мятежников от продовольствия. Те несколько стычек, что произошли между моим отрядом и отрядом мятежников, закончились их полным поражением. Возможно, любовник Синьиэры и был прекрасным рыцарем и неплохим интриганом, но полководцем, говоря откровенно, оказался никаким. Не желая смерти своих вассалов, я пообещал полную амнистию всем тем, кто сдастся без боя. Этим мятеж и захлебнулся.

Помню в тот вечер, когда я подъезжал к Женскому Замку, его острые башни упирались в небо, словно копья и небо будто кровоточило. Внутренние покои освещало такое количество свечей, что от них делалось жарко.

Моя жена ждала меня.

— Я знала, что ты придёшь. Ты, Темный Король, сеешь лишь зло, приносишь людям горе и не можешь оставить ни клочка земли, на котором можно быть счастливым. Ты мне ненавистен. Думаешь, ты пришёл убить? Нет! Ты пришёл освободить меня. Я давно не боюсь смерти. Ты раз за разом уничтожал всё, что было мне дорого. Я любила твоего брата — ты убил своего брата. Я любила моего бедного герцога — ты убил и его. Будь ты проклят!

— Вы даже не раскаиваетесь, сударыня, в своей неверности?

— Неверности?! О нет! В отношениях с вами я была верна и постоянна. Я не стыжусь себя, напротив, полна гордости, что нашла в себе силы противостоять вам. Если бы мой план удался, вы не могли бы вершить новых преступлений. Вы знаете, Сиобрян, ваши поданные не просто не любят вас — они вас ненавидят. Пусть тот, кому когда-нибудь ты будешь доверять, тот, кому ты отдашь своё вероломное сердце, отомстит за всех нас — твоего отца, брата, казнённого отца моего ребёнка, за меня и за того, кому ты, чудовище, не позволишь родиться на свет. Я умираю без страха, потому что знаю, что рано или поздно Двуликие покарают тебя за твои преступления.

Если бы я мог, я бы хотел её помиловать, но Синьиэра не успокоилась бы, пока не добилась гражданской войны в моей стране. Да и рождение бастарда, который по праву рождения мог претендовать на трон моих предков, устраивать меня не могло. Я не стал устраивать казнь, ни к чему мне был публичный скандал. Я просто пережал ей горло потоком Дара, и она забилась в чёрном тумане, как пойманная в силок белая птица.

Синьиэра лежала передо мной, навеки юная, белокурая, с широко распахнутыми, глазами, устремлёнными вдаль, туда, за серые, почерневшие от чада и времени, балки. Я ничего уже не мог изменить.

— Я не любил её, — с тоской проговорил Дик*Кар*Стал в ночь. — Не любил, но после её смерти тосковал по ней до смертной боли. Тогда я поклялся себе, что с любовью для меня навсегда покончено.

Я не успела ничего ответить. Раздавшиеся в коридоре за дверью ругательства и торопливая беготня помешали мне.

Время близилось к рассвету и в этом крыле должна была соблюдаться тишина — как никак, короли почивают. Крики вряд ли могли быть хорошим знаком?

Шум за дверью усиливался:

— Что скажет король?! Какое несчастье! Что скажет король?! Какое несчастье!!!

Навстречу нам несся премьер-министр в ночном колпаке, в сопровождении парочки гвардейцев. Придворные заламывали в отчаянии руки:

— Ваше величество! Ваш сын!..

— Что?

— Сбежал!

В спальне опального принца разыгрывалось воистину уникальное, изумительное зрелище. Придворные упражнялись в актерской игре кто как мог, каждый по-своему пытаясь разыграть драму, но в итоге всё равно получался лишь фарс. Капитан стражи неистово рвал на себе волосы, маршал колотил себя по лицу кулаками, неизвестный мне юноша в элегантном костюме истерично бился головой (наверняка безмозглой, хоть и в пышных кудряшках) о деревянную перегородку. У распахнутого настежь окна толпились остальные ночные посетители. Они с пристрастием профессиональных сыщиков, внимательно, чуть ли не в лупу, рассматривали прикрученную к железным перилам балкона шелковую лестницу.