Екатерина Оленева - Невеста для Мрака (СИ)

— Я не твоя куколка, — холодно отчеканила я. — Глупо называть меня так. А пришла я сюда за очередной кровавой жертвой. Ты ведь в курсе моих маленьких магических проблем?

Его глаза в ответ сверкнули в полумраке, как у настоящего зверя.

— Черному Королю — Проклятая Королева, всё правильно. Из тебя вышла отличная невеста для мрака. Подойди ближе.

Я не двинулась с места.

Ни его беспомощное положение, ни измученный вид, ни внушительные цепи, приковывающие к стене, нисколько не унимали моего страха. Я боялась его — издыхающего, израненного пленника, закованного в железо. Боялась! И ничего не могла с этим поделать.

— Ну же, Красный цветок? Если ты хочешь полакомиться моей болью, тебе всё равно придётся подойти.

Я медленно отбросила капюшон и его взгляд буквально впился мне в лицо.

— Ты изменилась, — констатировал Миарон. — Кажется, даже немного подросла? Ух ты! Или это всё каблуки и причёска? Впрочем, неважно. Главное, чтобы ты по-прежнему любила веселиться, — вкрадчивый, колючий шепот словно сдирал кожу с моего лица. — Помнишь, как мы делали это раньше — ты и я? Вместе? Во славу кровавых богов? Ну что? Повеселимся снова?

Мы обменялись ненавидящими взглядами.

— Ты ведь пришла меня убить? — сузил глаза он. — Так ведь? Что ж медлишь?

— А куда торопиться?

От него пахло кровью. Я чувствовала, как его тело терзает нестерпимая боль, и чудовище во мне довольно урчало, в то время как человек метался в отвращении и ужасе, пытаясь сдержать кровожадного монстра на поводке.

Всё-таки, приблизившись, я положила руки на его грудь, словно каменную от твёрдых, упругих витых мышц и почувствовала, как кровь горячей рекой струится под его кожей.

— На самом деле я не хочу, чтобы ты умер, — шепнула я, — я хочу, чтобы ты умирал . Долго, мучительно. Раз за разом. Снова и снова.

— Могу поинтересоваться, чем вызвана такая кровожадность? — голос оборотня так и сочился сарказмом.

— Уверена, в глубине души ты знаешь чем.

Наши губы почти соприкасались.

Если бы только я могла со словами вдохнуть в него свою ненависть, гнев и обиду, уверена, он попросту задохнулся бы ими.

— Мне не понравились твои подарки, Миарон. Не люблю, когда мне дарят голову друзей. Не люблю, когда трахают моих любовников у меня на глазах. Меня это обижает.

При моем заявлении его глаза распахнулись в деланно-наивном изумлении:

— Ну прости, детка! Кто ж знал, что ты такая ранимая?

Мои пальцы резко вонзились в открытые раны на его животе, проникая глубоко внутрь, заставляя содрогаться и выгибаться, шипеть от боли. Сжав руками прядь его волос, я из-за всех сил потянула за них вниз, заставляя Миарона запрокинуть голову и обнажить шею — сильную, гибкую, похожую на змею.

Склонившись к самому его уху, я прошептала:

— Однажды я почти убила тебя, тварь. Во второй раз не промахнусь.

Ответом послужил полный язвительного веселья смех:

— Ты это всерьёз, куколка? Действительно думаешь, что смогла положить меня на обе лопатки? Ох, мой Огненный Цветочек…

— Я не твой Огненный Цветочек! — в ярости я со всей силы сжила пальцы в кулак.

Заодно и сминая в ладони его внутренности. Посылая вглубь тела обжигающий огненный импульс.

Миарон дёрнулся, по-прежнему безнадёжно распятый на цепях. Он до хруста сжал зубы, но не позволил ни одному стону сорваться с искусанных губ. Нечеловеческое упрямство, помноженное на непреодолимую гордыню.

— Мой Огненный Цветок… моя смертоносная роза… — продолжил он. — Ты теперь слишком большая девочка, чтобы верить в сказки. Хотя, признаться, ты тогда сделала мне куда больнее, чем сейчас, — он снова вернулся к своему снисходительно-язвительному тону, который я ненавидела всеми фибрами души. — Сейчас в твоих руках всего лишь мой желудок, в то время как тогда ты пыталась вырвать мне сердце.

— Ты это заслужил.

— Тем, что подобрал тебя с помойки?

Я открыла было рот, чтобы возразить, но он продолжал:

— Да-да, я помню, как убил твоего драгоценного Дерека. Оторвал ему голову. Твоя бессмертная привязанность к нему, конечно же, оправдывает любое вероломное предательство?

— Я тебя не предавала!

— Нет?.. Как же тогда это, по-твоему, называется?

— Называй как хочешь, но нельзя предать того, кому не предан.

— Ладно, у тебя своя точка зрения — у меня своя. Разговор не об этом. Дело в том, что в тот роковой день я посчитал, что победа в нашем маленьком противостоянии будет для тебя мучительнее поражения. Это победа была твоим наказанием, Одиффэ.

— Наказанием? — усмехнулась я, покачав головой. — Вряд ли. Ты просчитался.

— Никогда. Я для этого слишком стар и мудр. Посуди сама, положи я тебя тогда поперёк колена и отшлёпай, как ты того заслужила, ты бы скоро меня забыла. Но то, как билось моё сердце в твоих руках, ты помнишь до сих пор. Верно? — Он понизил голос до интимного шепота. Насмешки в голосе прибавилось. — Тебе ведь понравилось, правда? Не отрицай. Недаром же ты пытаешься всё повторить сначала. Моя боль заводит тебя, куколка. Не стесняйся! Давай! Развлечёмся напоследок.

Моя ладонь скользнула вниз, от его затылка к шее. Погладила выпуклые мышцы груди, коснулась темнеющего соска и остановилась прямо над неутомимой сердечной мышцей, сильными толчками разгоняющей кровь по всему телу. Поднявшись на носки, я коснулась губами его кожи и слабый стон удовольствия, невольно сорвавшийся с губ Миарона, послужил мне наградой.

Я губами чувствовала толчки его сердца, языком ощущала вкус его кожи — соль и железо.

Мои руки скользили вниз до тех пор, пока пальцы не замерли над твердым, как камень, членом. Я намеренно причиняла ему боль, чередуя почти нежную ласку с откровенным садизмом.

И то, и другое вызывало у него одинаковые гортанные стоны удовольствия.

Возбуждение Миарона было таким сильным, что, казалось, похоть сгустилась в воздухе и ударяла в голову, как наркотический дурман. Его животная, магнетическая страсть и ужасала, и окрыляла, пробуждая в ответ такую же дикую, беспощадную жажду.

Однако я была несклонна поддаваться минутной слабости и терять голову. Слишком многое лежало на другой стороне весов: обида, долг и опасность — мгновенно отрезвляющее триединство.

Если через четверть часа я не выйду — за мной придут.

Если Миарон к тому времени не будет обращен в пепел, мне задут ненужные вопросы.

Я отстранилась, отступая на несколько шагов, игнорируя его протестующий рык.

— Ты забыл, учитель? Единственный танец, в котором я могу стать твоей партнёршей — это танец крови и боли. Ничего другого я предложить тебе не могу.

— Не можешь? Или не хочешь? Это разные категории.

Я видела, как зрачки его глаз из обыкновенных, человеческих, превращаются в вытянутые и острые, словно кинжалы — так бывает на начальной стадии трансформации у оборотней.