Екатерина Оленева - Невеста для Мрака (СИ)

— Вставай, голубая розочка. Страшный дяденька уже ушёл.

— Где он? — попытался зарычать Виттэр, приподнимаясь.

— Ему надоело ждать, пока ты проспишься, и он свалил. Надеюсь, ты не в обиде? Нам тоже пора, голубок. А то царь-государь занервничает. Одним разом лишиться жены и любовника, тут даже Тёмный Властелин дрогнет.

Весла с плеском входили в воду, лодка покачивалась, словно люлька. Мы продвигались вперёд размеренно и монотонно. Неудержимо клонило в сон, и я не заметила момента, когда пересекла невидимый Рубикон, оказавшись в царстве сна.

В небе сияли, переливаясь, все три луны, полные, как баба на сносях.

Наяву две из трёх лун всегда либо на ущербе, либо растущие — а тут такая идиллия. Светло, почти как днём. Небо разрисовано разноцветными всполохами, линиями, красками.

Я плыла в озере тёплой крови. Со всех сторон его обступили деревья, с которых мох спускался чёрной бахромой, раскачиваясь под ветерком, напоминая поверженные знамёна, порванные в лоскуты.

Ненавижу плавать. Наверное, потому, что наяву делаю это из ряда вон плохо, едва держусь на воде. Но тут я плыла прямо-таки наслаждалась процессом. Чёрная, теплая, по консистенции похожая на густое молоко парная кровь держала лучше солёной воды.

Однако всё хорошее когда-нибудь кончается, даже во сне. Я выбралась на берег. Ветерок обдувал кожу, слизывая с неё капли крови. Бахрома на деревьях мягко раскачивалась. Высокие травы колыхались, гонимые ветром, клонились, снова восставали. Земля приятно холодила ноги.

Я стояла, готовая к долгому странствию, бесстрашная настолько, насколько могла пожелать, готовая к любой игре — обнажённая белая фигура с рубиновыми волосами, стелящимися за спиной.

Я была охвачена волосами, как пламенем.

Во сне я чувствовала себя бессмертной.

Пейзаж на земле не был таким мирным, как расцвеченное лунами небо. Вокруг растерзанными куклами лежали люди — поломанные богами игрушки. Слишком хрупкие, слишком слабые, чтобы выдержать игры бессмертных.

В одной из фигур я узнала Миарона. Он лежал с кинжалом в груди и раскинутыми в сторону руками. Узор от ран, покрывающих его обнажённые торс, был строго симметричен, словно по телу прорисовали причудливую татуировку. Красивое сочетание — смуглая кожа, волнистые длинные волосы, как рамка у дорогой картины, алые росчерки кровавых брызг.

Я присела, чтобы заглянуть в его потускневшие, пустые глаза. Провела пальцем по гладкой груди. Она ещё хранила остатки тепла, кожа была по живому упругой, трупное окоченение не наступило.

Слизнув с пальцев кровь, я поднялась и пошла дальше.

Бахрома на деревьях снова качнулась, словно занавесь под сквозняком и открылось тело Темного Короля, распятого на сучках. Насаженное на шипы, оно ещё слабо трепыхалось. Кровь текла по шипам, обагряя ствол. Я подставила ладони под кровавый ручей, наполнила пригоршню и поднесла к губам.

— Одиффэ! Не надо!

Обернувшись, я увидела Эллоисента.

— Не делай этого, — покачал он головой.

В следующее мгновение я одним ударом вырвала ему сердце и багряные, солёные капли обагрили мои губы…

Звонкий, бездушный, высокий смех зазвучал повсюду разом.

Этот смех был чудовищен. И принадлежал он чудовищу. Мне.

— Королева! Очнитесь!

Я открыла глаза, не понимая, кто передо мной, где я.

Всё вокруг казалось серым и призрачным. В одном круговороте смешалось низкое небо, колышущийся тростник, запах речной тины. Мир выглядел зыбко и неустойчиво сквозь пелену моросящего дождя.

В первый момент со сна мне даже показалось что передо мной какая-то странная девица. Длинные, медного оттенка волосы Виттэра рассыпались и плащом ниспадали ему чуть ли не до талии, введя меня в заблуждение. Но сон окончательно рассеялся, и я узнала резкие, неправильные черты лица.

Рыжий, низко склонившись, глядел на меня с волнением и тревогой:

— Всё в порядке, королева?

Я резко его оттолкнула.

Меньше всего мне сейчас была нужна его забота.

— Не твоё дело. Давай, греби дальше, голубок, — процедила я сквозь зубы.

Виттэр скривился, словно набрал полный рот острой горчичной приправы, но послушно взялся за вёсла, по-прежнему не сводя с меня глаз.

— Чего уставился? — рыкнула я. — Глаза не сломай.

— Какие неизящные выражения, — насмешливо пожурили меня. — Грубоваты вы, сиятельная принцесса, для нежной девицы из светлицы.

— Придётся тебе смириться и как-нибудь жить с этим дальше.

Я окинула взглядом местность. Она казалась совершенно незнакомой.

— Куда ты меня везёшь?

— Вы хотели бы войти во Дворец через Главные Врата? — многозначительно хмыкнул наглец. — В таком-то виде? Еесли будете настаивать, можно, конечно, и через Главные Врата. Но рискну заметить, что от вас разит, как от недорезанной свиньи. И выглядите вы соответствующе.

Я моргнула в недоумении. Он назвал меня свиньёй? Он назвал меня свиньёй! Когда-нибудь я его точно казню и за разврат, и за наглость, и за дерзость — разом.

— Ну так что будем делать, королева?

— Греби вперёд, герой. Сдаётся мне, что этот путь теперь короче.

Я решила хранить презрительное молчание до конца пути.

Придерживаться принятого решения пришлось ещё где-то с четверть часа, пока лодка, наконец, не ткнулась носом в мягкий илистый берег.

Вслед за рыжим я проскользнула в узкую щель потайной двери и нас сражу же обступил подземельный мрак.

Обычно я не боюсь темноты, но тут моя сила, прямо скажем, далёкая от эмпатии, просигнализировала об опасности — впереди было что-то зловещее. Пахло сыростью, как в любом подвале, но к запаху плесени примешивался другой — кисло-сладкий запах гниения.

Легкое движение рукой и вот уже над моей ладонью, словно жизнерадостный воздушный шарик, повис пульсар. Подземелье осветилось тусклым неровным свечением. Свод над нашими головами покрывал древний, позеленевший от плесени рельефный орнамент. По сырым стенам поблескивая, текли ручейки воды, сползая вниз по камням.

Подвал был не слишком просторным. Заблудиться сложно даже в кромешной темноте, проход довольно узкий.

Пока мы шли, я заметила, что по бокам стен через равные промежутки шли полосы, похожие на цементные заплатки. Слух улавливал за ними какое-то движение. Что-то мягко почмокивало, тёрлось, словно огромный, любопытный и, не исключено, голодный кот.

В конце пути нас ждали три двери.

На одной висел огромный замок, замыкающий длинную цепь, толщиной с мою талию. Противное похрюкивание и голодное почавкиванье тут слышалось отчётливее и громче, чем раньше. Чтобы там ни пряталось, оно нас учуяло, и хотело до нас добраться. Дверь при нашем приближении заходила на петлях ходуном с замораживающим душу скрипом. Потекла жуткая вонь. То, что я до сих пор считала дурным запахом было так, прелюдия.