Лесса Каури - Золушки из трактира на площади

Матушка сжала кулачки, но… не вмешалась и придержала Пипа, сделавшего было шаг к ним.

— Я отведу их, чтобы занять очередь в приемную комиссию, — глядя стражнику в глаза, сообщил Весь — нет, Веслав Гроден из Черных ловцов. — Как сопровождающее лицо вы обязаны следовать за нами. Рахен, построй ребят по трое и проследи, чтобы никто не дал деру. Здесь им всяко будет лучше улицы!

Офицер, видимо, потерял дар речи. Промолчав, опустил руку. Оглядел выстроенных мальчишек, которые, в свою очередь, глазели на него, и ощутил неприятную слабость в желудке.

— За мной! — негромко скомандовал Весь.

Под босыми ногами бывших арестантов зазвенели сброшенные цепи.

— Ну что там было-то? — тормошил Пип Бруни на обратном пути.

По дороге домой завернули на рыночную площадь, и теперь Матушка выбирала груши для субботнего десерта — не очень крупные, спелые, но еще плотные и — обязательно! — ароматные. Складывала в корзину, которую держал чрезвычайно задумчивый Весь.

— Спросили у Веся, умеет ли он читать и писать, — ответила она. — Дали прочитать какой-то свиток, а он потом переписал из него слова. Без ошибок! — Добавила с такой гордостью, будто сама его учила. — В кабинете стоит длиннющий стол, а за ним сидят четыре человека и четыре оборотня. И полковник Торхаш среди них.

— А принц? — уточнил повар.

Матушка пожала плечами.

— Люди там все в возрасте… такие благообразные, один в мантии мага. Нет, принца точно не было!

Она даже ощутила легкое сожаление: могла бы сегодня увидеть его высочество Аркея даже ближе, чем Ванилька! А потом улыбнулась глупым мыслям и продолжала:

— Один из оборотней — Ванилле бы понравился! — такой широкоплечий, статный. Волосы в хвост на макушке собраны — смешно смотрится! А глаза, как два ледяных осколка — синие-синие. Так вот, он спросил у Веся что-то на своем языке. Весь, что он сказал?

— А? — очнулся от раздумий мальчишка. — Он спросил, сколько мне лун и как звали моих родителей. И знаю ли я старые предания о нашем народе. Я ответил, как мог!

— Он ответил, как мог! — Матушка ласково коснулась ладонью его горячей макушки. — А потом нас послали в соседний кабинет, где сидели за столами несколько писарей. Те посмотрели бумаги, записали что-то в своих книгах, дали мне подписать прошение к его высочеству о приеме на спецфакультет и отправили нас восвояси.

— Я не думал, что это будет так! — вдруг воскликнул Весь. — Бруни, почему это было так просто?

Пип хмыкнул.

— Потому что Аркею нужны бойцы, а не алхимики или астрологи! — пояснил он. — Умен наш принц, ничего не скажешь! Выдумал спецфакультет как повод собрать вас, обормотов клыкастых, под одной крышей! И вступительную планку занизил, чтобы все прошли, кто по признаку крови годен! Теперь и в тюрьмах место освободится, и на улицах поспокойнее станет. Те мальчишки в кандалах — твои знакомцы?

Оборотень коротко глянул на него, проворчал:

— Встречались! — и потерял к разговору всякий интерес.

Матушка поймала взгляд мальчика: чернильной тенью мелькнула память на дне его глаз. Встречались — удирая от разъяренных хозяев украденного съестного, ночуя на сеновалах, под мостами или где придется. Встречались — получая тычки, пинки и оплеухи от честных граждан, а то и ведро кипятка, выплеснутое ночью из окна на тех, кто копается в мусорках. Встречались — за решетками и в цепях. Встречались — лишенные семьи и тепла, истерзанные страшными воспоминаниями, но не потерявшие свою суть!

— Намучаются с ними поначалу, — покачал головой Пип, когда Бруни взяла его под руку и они двинулись вдоль торговых рядов. — Ну да ничего! Знаешь, я впервые видел столько оборотней в одном месте. Прав Аркей — пущай служат Родине, а не против нее — ворьем и разбоем!

Матушка кивала, соглашаясь. И очень надеялась, что когда-нибудь Весь отведет несправедливую смерть от кого-то, как отвел ее Кай от Лихая Торхаша. И неважно, кто это будет — другой оборотень или человек!

О Золотых днях в народе шла молва, будто Пресветлая, тоскуя по лету, погружает землю в сладкий сон, полный света и тепла. Правда то была или выдумка, но именно в это время улетали на юг птицы, заставляя воздух звенеть от прощальных криков, а ласковая погода выманивала на улицу даже тех, кто обычно предпочитал не покидать четырех стен. И небо высоко раскидывало голубой безоблачный плат, под которым полнил сердца тоской по несбыточным мечтам прощальный птичий гомон.

В начале второго «золотого» дня в доме Пипа Селескина, повара трактира «У Матушки Бруни», царил переполох. Пип, а также его младшая дочь Персиана с мужем и детьми разыскивали… невесту! Персиана, еще до восхода отправившаяся будить сестру, чтобы провести всякие женские таинства, вроде троекратного умывания ледяной водой и молоком, смешанным с овсяной мукой, и накладывания на веки мешочков с травами, обнаружила, что Ванилла дома не ночевала! С первым лучом солнца появились Бруни с Весем и сестрички Гретель, надевшие ради такого случая праздничные платья из сурового синего сукна и походившие в них на великовозрастных воспитанниц монастырского приюта. Не успели они возмутиться отсутствием невесты, как — со вторым лучом солнца! — порог дома переступила виновница торжества, явно скоротавшая ночь на каком-то сеновале. Несмотря на тени под глазами, Ванилла была дивно хороша, являя собой розовощекое, полногубое счастье, одевавшееся второпях и оттого почти не затянувшее шнуровку платья и напялившее туфли на голые ноги, оставив где-то чулки.

Спустя несколько мгновений изумленной тишины Пип налился кровью и стал похож на вареного рака. Как и пресловутое членистоногое, он не разговаривал, а свистел, будто выпускающий пар чайник.

Бруни с Персианой переглянулись и, подхватив Ваниллу под белы рученьки, потащили на второй этаж, в ее комнату.

— Присядьте, мастер! — между тем хлопотала над Пипом заботливая Виеленна. — Не надо так нервничать!

— Действительно, — усмехнулась Ровенна, — видно же, что девка времени зря не теряла!

Что ответил повар, Бруни не расслышала, потому что втащила невесту, по припухшим от поцелуев губам которой бродила блаженная улыбка, в комнату и, начав ее раздевать, деловито поинтересовалась:

— Ты ополоумела? Где ты была?

— Сама ты ополоумела, — мечтательно ответила подруга, — а я проводила свою первую брачную ночь!

— Ума лишилась! — всплеснула руками Персиана и грозно цыкнула на детей, чьи любопытные мордашки просунулись в приоткрывшуюся дверь. — А ну кыш отсюда! Ванилла, что ты плетешь?

— А все-таки он такой умный! — вздыхала та, прижимая руки к груди. — Такой качественный!

— Ты про Дрюню? — уточнила Матушка, подводя ее к корыту и заставляя залезть в него.