Кристофер Сташефф - Чародеи [Побег. Чародей поневоле. Возвращение короля Кобольда]

— Ушли, и бесполезно их искать. Они будут в пяти лигах отсюда через столько же минут.

Род выругался и со стуком бросил шпагу в ножны. Он вздрогнул и крайне осторожно коснулся предплечья, одна из рапир порезала ему камзол и рассекла кожу. Род повернулся к незнакомцу:

— У вас все цело?

Молодой человек кивнул, пряча шпагу в ножны. На Рода смотрело открытое, курносое голубоглазое лицо со сверкающей сквозь туман усмешкой. Скулы были широкие, а глаза — большие и с выражением невинности. Белокурые волосы были подстрижены "под горшок". Это было молодое, неопытное, очень красивое лицо. Род почувствовал прилив негодования. Он спрыгнул с коня. Макушка головы незнакомца была примерно на уровне глаз Рода, но что у мальчика недоставало в росте, компенсировалось сложением. Бочкообразная грудь переходила в бычьи плечи — на добрых шесть дюймов шире, чем у Рода. Руки выглядели бы более уместными у медведя или гориллы, а ноги были слишком маленькими стволами деревьев, вогнанными в узкие бедра. Он носил кожаный колет поверх белой рубахи, широкий черный пояс, рейтузы и высокие мягкие сапоги.

Незнакомец нахмурился, увидев кровь на рукаве Рода.

— Вы ранены?

— Царапинка, — презрительно фыркнул Род и нашарил в седельной сумке Векса антисептический бинт. Он перевязал бинтом предплечье, бросив юноше твердую усмешку. — Вы, однако, можете оплатить счет портному.

Парень кивнул, глаза его посерьезнели.

— Это я с радостью, ибо они вырезали бы мне сердце, не подоспей вы вовремя на помощь. Туан Макриди у вас в долгу.

Род осмотрел его с ног до головы, медленно кивая. Хороший паренек, подумал он.

— Род Гэллоуглас, к вашим услугам, — протянул он руку. — И никаких долгов. Всегда рад помочь одному против троих.

— А, конечно, но долг все же есть! — не согласился парень, стискивая руку Рода захватом, напоминающим тиски.

— Вы должны, по крайней мере, позволить мне купить вам кружку эля!

— Почему бы и нет? — пожал плечами Род. — Все равно я сейчас как раз направляюсь в таверну, идем со мною!

К его удивлению, Туан заколебался. — С вашего позволения, дорогой мастер Гэллоуглас… в этом городе есть только один дом, где я желанный гость. Все прочие давно знают мой обычай, и… — округлое лицо вдруг расколола усмешка, — …мой образ жизни не доставляет удовольствия мирным и добропорядочным.

Род кивнул и состроил гримасу.

— Post iocundum iuventutem [18] После юности прекрасной (лат.) — строка из "Гаудеамуса" . Ну, я полагаю, один трактир ничуть не хуже другого.

Дорога к Туанову трактиру нисколько не шла к его внешности юноши из хорошей семьи. Они прошли два темных переулка, протиснулись через брешь в кирпичной стене и вышли на широкий, освещенный лунным светом двор, бывший в свое время элегантным. Время это, должно быть, приходилось на век-другой назад. В центре потрескавшихся плит булькали остатки фонтана, благоухая вонью примитивного водопровода. Сорняки, сами в состоянии страшной нищеты, всюду лезли из всех трещин. Кирпич стен потрескался и покололся, известка крошилась. У стен и по углам лежали кучи мусора со случайными горстками отбросов то тут, то там. Сам постоялый двор был шелудивым гранитным блоком с полуразрушенным карнизом. Нависающий второй этаж подпирался грубо обтесанными бревнами, которым из-за ветхости, обязанной их возрасту, нельзя было доверять. Окна были забиты досками, потрескавшимися, заплесневелыми и пораженными грибком. Массивная дубовая дверь была единственным здоровым куском дерева в поле зрения, но даже и она осела.

— А здесь твое поведение терпят? — спросил Род, осматривая запущенный двор, когда Туан постучал по двери рукояткой кинжала.

— Да, терпят, — ответил Туан. — Хотя даже их гостеприимство иногда вымученное.

Род почувствовал холодок меж лопаток и гадал, на какого же именно юношу со скромными манерами он наткнулся. Туан снова постучал. Род думал, чего он ждет в ответ, сквозь осевшие доски окна не выскальзывало ни малейшего проблеска света. Судя по его виду, дом был совершенно пуст. Но дверь начала двигаться и застонала, доказывая, что она собирается забастовать, требуя смазки, до тех пор, пока не открылась ровно настолько, чтобы Пропустить двух человек.

— Твой трактирщик, — весело представил Туан. — Пересмешник.

Искривленная, горбатая, иссохшая пародия на человеческое существо выглянула из-за двери, издавая горловые глотательные звуки. Одно ухо представляло собой что-то типа цветной капусты, а другое отсутствовало; по пораженному паршей черепу было раскидано несколько прядей маслянистых волос. Нос картошкой, рот — щель в массе бородавок, глаза — злорадные блестящие белки. Она, эта пародия, была одета в коллекцию лохмотьев и заплат, которые некогда могли претендовать на звание камзола и рейтуз, неуклюже висевших на фигуре чучела. Тролль шмыгнул в дурно пахнущую тьму своего логова. Туан широким шагом последовал за ним. Род сделал глубокий вдох, расправил плечи и оглянулся через плечо; удостоверившись, что Векс все еще стоит там, у фонтана, опустив голову в хорошей имитации пасущейся лошади. На миг Род позавидовал способности робота отключать свои обонятельные рецепторы. Затем, подняв подбородок, он последовал за Туаном в трактир. Дверь со скрипом закрылась за ними; раздался шуршащий звук, когда Пересмешник побежал впереди них открывать следующую дверь. Эта открылась легко, хлопнув о стену и затопив их вспышкой факельного света и взрывами хриплого буйного смеха. Род выпучил глаза. Они прошли через дверь, и Род огляделся. Это был большой пивной зал с четырьмя ревущими открытыми очагами и десятками факелов, воткнутых в стены. Над очагами висело жарящееся мясо, слуги просачивались сквозь толпу с кружками для эля и вина, наполняемыми из двух огромных истекающих бочек, господствующих на противоположной стороне зала.

Клиентурой были подонки города. Их одежда была грязной, латаной и кем-то выброшенной. Тела их носили следы примитивного правосудия: у этого не хватало уха, у того — глаза. Лица их были искажены и отмечены болезнями. И все же здесь, в своем собственном логове, они весело ржали; все как один ухмылялись, хотя в их Глазах блеснула злоба, когда они увидели Рода. Но злоба растаяла, преобразившись во что-то почти похожее на преклонение, едва они заметили юного Туана.

— Говорят, — и парень ухмыльнулся, — что нет чести среди воров, но здесь, среди нищих Грамария, есть, по крайней мере, сродство. Добро пожаловать, Род Гэллоуглас, в Дом Хлодвига.

Волосы у Рода на голове встали дыбом. Он вспомнил толпу, виденную им ночью ранее в порту.

Глаза его расширились, он уставился на Туана. Он не мог быть. Не мог. Однако ж он смог. Да, смог. Туан Макриди был демагогом, подстрекавшим толпу к походу на замок. Этот краснощекий здоровый юноша был первой крысой в местной клоаке. Толпа разразилась грубым, веселым гамом, приветствуя своего Галахада. Туан ухмыльнулся и помахал рукой. От воротника ко лбу поползла лёгкая краска. Он казался почти смущенным таким приемом. Он провел Рода в темный угол в дальней части зала. Он не сказал ни слова Пересмешнику, но две курящиеся кружки подогретого вина со специями стукнулись с стол чуть ли не сразу, как они сели. Хозяин удрал, не получив платы. Род следил за его уходом, цинично подняв бровь. Он повернулся к Туану.