Маргарита Дорогожицкая - Грибная красавица(СИ)

Ну хватит! Я резко поднялся и заявил:

- Отец Бульвайс, вы так красочно все объясняете, но может ваша подзащитная сама соизволит дать объяснения? Зачем суду ваши свидетельства с чужих слов, если можно послушать первоисточник.

Защитник явно удивился, он был уверен, что я не посмею вызвать благородную помчицу для дачи показаний.

- Вы хотите вызвать для дачи показаний госпожу Малко?

- У вас несколько подзащитных? Естественно, я хочу вызвать помчицу Малко!

Колдунья с высоко поднятой головой прошествовала за стойку. После прибытия в город высоких церковников ее перевели из монастырских застенков в муниципальную тюрьму, где устроили со всеми удобствами. Ее внешний вид был безупречен: благородная красавица, несправедливо обвиненная, но стоически переносящая трудности и великодушно прощающая презренным их слабости.

Я глубоко вздохнул и кинулся в атаку:

- Госпожа Малко, назовите свой возраст.

Отец Бульвайс тут же взвился.

- Я протестую, ваша честь! Спрашивать женщину, благородную помчицу о возрасте...

Я опередил судью:

- Я всего лишь устанавливаю личность обвиняемой. У меня вдруг возникли сомнения...

Я неторопливо вернулся к столу и взял засвидетельствованную выписку из архивных записей:

- Согласно городским архивам, которые по странному стечению обстоятельств не сгорели, в отличие от церковного схрона, вы родились в 890 году от Великого Акта. - Я сделал паузу, давая возможность присутствующим подсчитать в уме возраст помчицы, и процитировал:

"В 890 году от Великого Акта в церкви святого заступника Тимофея города Кльечи приняла освещение Этна Христович, дочь Карла Христович и Кармелии Христович". Ведь это же ваша девичья фамилия? Получается, вам сейчас 58 лет...

Лицо колдуньи окаменело. Она вскинула голову и холодно заявила:

- В моей семье женщины отличаются не только красотой, но умением сохранять ее до самой старости. Следить за собой - это разве преступление?

- Нет, конечно. Но объясните мне тогда следующее. Янка Малко, ваша дочь, согласно все тем же архивным данным, родилась в 915 году. Сколько же ей было лет? Получается, что 33 года. Совсем не ребенок, как нам тут пытался доказать ваш защитник...

Глаза помчицы яростно сверкнули, она ухитрилась даже пустить слезу.

- Да как вы смеете! Моя девочка тяжело болела, поэтому выглядела совсем ребенком. Это наследственное! Я заботилась о ней, отдавая последние силы...

- Хорошая забота у вас получается. Заперли ее в подвале, без света, привязанную, словно животное!

- Ей нельзя было выходить на улицу. Солнечные лучи причиняли ей страшные страдания!

- А детей, что были заперты в подвале, вы наверное привели, чтобы ей было не так одиноко, да?

- Это все наглая ложь! Я заботилась о бедных сиротах, им негде было ночевать. А в подвал их согнали ваши люди! Вы и эта ненормальная девица!

- Вот как ... - протянул я, раздумывая. Похоже, пора вызывать Лидию. - Но ведь это вы насильно удерживали у себя девицу Хризштайн и ее подопечную, двенадцатилетнюю девочку из сиротского приюта.

- Неправда, - яростно парировала помчица. - Это вы ворвались ко мне в поместье, схватили моих слуг, угрожали мне. Убили мою дочь! А теперь имеете наглость приписывать мне такие страшные преступления... - И колдунья разрыдалась так правдоподобно, что не знай я всего, я бы поверил в искренность ее горя.

- Довольно, господин инквизитор! Ваша честь, он запугивает мою подзащитную, доводит ее до слез! Все улики, якобы найденные в поместье госпожи Малко, чудесным образом сгорели. Почему так случилось? Может потому, что никаких улик вовсе не было? Как не было украденного письма и ограбления церкви? Какую еще хитроумную ложь готов придумать мой коллега, за которого мне, право, стыдно!...

Судья несколько отстраненно наблюдал за нашей перепалкой, лишь слегка прищурив глаза. Потом вздохнул:

- Я думаю, можно закончить с опросом обвиняемой, господин Тиффано. У вас есть еще доказательства или свидетельства?

Отступать больше некуда. У меня ничего не оставалось.

- Да, ваша честь, я хочу вызвать свидетеля обвинения, госпожу Хризштайн.

Защитник тут выступил с протестом:

- Ваша честь, протестую. Свидетельства этой девицы вряд ли можно назвать надежными!

Судья внимательно посмотрел на рыжего здоровяка и сказал:

- Позвольте мне, отец Бульвайс, самому решать, чьи свидетельства считать надежными. В деле слишком много свидетелей, отказавшихся давать показания. Так что послушаем ее.

Лидия спокойно прошла за стойку и назвала свой титул и имя. Она вела себя скромно и тихо, и я молился, чтобы так оно и продолжалось.

- Расскажите, при каких обстоятельствах вы познакомились с помчицей Малко.

Лидия задумалась.

- Ко мне обратился помчица Картуа с просьбой найти ее пропавшую дочь. Видите ли, я недавно в городе, открыла с братом свой частный сыск, - она скромно потупилась, ухитрившись стрельнуть глазками в судью. Этого еще не хватало! Я встал между ней и судьей и поторопил ее:

- Что дальше?

В зале вдруг сделалось шумно. В двери показался знатный вельможа, что без всякого стеснения за свое опоздание прошествовал на свое место, которое за него держали слуги. По лицу судьи пробежала легкая тень неприязни, но он промолчал и не сделал хаму замечание.

Лидия продолжила, не обращая на происходящее ни малейшего внимания:

- Я нашла ту жуткую куклу, на которой оказалась колдовская слизь. У меня от нее старый шрам на руке пропал, виданное ли дело! Поэтому я сразу заподозрила, что дело нечисто, и помчалась к господину инквизитору. Мне было очень страшно, ваша честь! - она ухитрилась поймать взгляд судьи, тот ободряющее ей кивнул и улыбнулся.

- Продолжайте, - процедил я.

- А потом мы столкнулись с помчицей Малко на приеме у бургомистра. Я сразу поняла, что она колдунья! Мой покойный батюшка всегда говорил, что у меня потрясающее чутье на людей!

Я оборвал ее излияния:

- Перейдите, пожалуйста, сразу к тому, как вы оказались в поместье обвиняемой.

- Да, конечно. Дело в том, что госпожа Малко сама меня туда позвала. Вот, сейчас, - Лидия принялась рыться у себя в сумочке. Она вывалила на стойку все ее содержимое и стала его разгребать. Мне стоило больших трудов не накричать на нее. Наконец она вытащила смятую записку и с торжествующим возгласом протянула ее мне:

- Вот ее записка.

- Я протестую, ваша честь! - взвился отец Бульвайс. - Эта улика в деле не заявлена! Почему госпожа Хризштайн ее сразу не передала?

- Так меня никто не спрашивал, - недоуменно пожала плечами Лидия, кидая беспомощный взгляд на судью. Она что, в самом деле думает, что ей удастся очаровать одного из Пяти? Самоуверенная дура!

Судья одел очки и прочел вслух переданную ему записку: