Патрик Ротфусс - Имя ветра

Я немного поел, пытаясь придумать, что делать дальше. Поразмыслив, не открыть ли бутылку вина, я решил, что это плохая идея, поскольку у меня, без сомнения, было легкое сотрясение мозга. Я поборол неосознанный страх, что Денна, возможно, бродит по лесам в бреду и мне нужно идти ее искать. Я раздумывал, не разжечь ли костер, чтобы она увидела его и вернулась…

Но нет. Я понимал, она просто ушла. Проснулась, увидела, что меня нет, и ушла. Она сама сказала, когда мы покидали трактир в Требоне: «Я ухожу оттуда, где мне не рады. Все остальное можно добыть по пути». Решила ли она, что я бросил ее?

В любом случае, я нутром чуял, что Денна ушла отсюда давно. Я упаковал сумку, потом, просто на всякий случай, написал записку, объясняющую все происшедшее и говорящую, что я буду ждать ее в Требоне еще сутки. Я написал угольком ее имя на одном из серовиков, потом нарисовал стрелку вниз — туда, где я оставил всю принесенную с собой еду, бутылку воды и одно одеяло.

Потом я ушел. Настроение было не из лучших. Мои мысли отнюдь не блистали добротой и кротостью.

Когда я вернулся в Требон, над городом сгущались сумерки. Я пробрался на крыши с чуть большей осторожностью, чем обычно. Похоже, чувству равновесия я не смогу доверять еще несколько дней, пока голова не придет в норму.

Однако залезть на крышу трактира, где я нашел свои башмаки, было невеликим подвигом. Отсюда, при тусклом вечернем свете, город выглядел невесело. Передняя стена церкви полностью обрушилась, и почти треть города носила отметины огня. Некоторые здания были только опалены, но от других остались лишь пепел да зола. Несмотря на мои усилия, пожар, видимо, вышел из-под контроля, когда я потерял сознание.

Я посмотрел на север, на вершину серовикового холма, надеясь увидеть там искорку огня, но ничего такого, конечно же, не было.

Потом перелез на плоскую крышу ратуши и забрался по лестнице на цистерну. Она была почти пуста. Полметра воды поблескивало у дна, намного ниже моего ножа, пригвождающего к стенке обугленный кусок дранки. Это объясняло нынешнее состояние города. Когда уровень воды упал ниже моей кустарной сигалдри, огонь вспыхнул снова. Однако моя попытка замедлила пожар. Если бы не это, города могло не остаться вообще.

В трактире обнаружилась огромная толпа угрюмых, перемазанных сажей людей, собравшихся выпить и обменяться новостями. Моего хмурого приятеля нигде не было видно, но несколько человек сгрудились около стойки, оживленно обсуждая то, что видели там.

Мэр и констебль тоже были здесь. Едва заметив меня, они тут же поволокли меня в отдельный кабинет поговорить.

Я был суров и мрачен, а после событий последних нескольких дней высокое положение двух упитанных старичков не слишком меня устрашило. Они это поняли и занервничали. У меня болела голова, так что я был не особенно расположен объясняться и вполне комфортно чувствовал себя посреди неловкого молчания. Поэтому они заговорили первыми и своими вопросами рассказали мне большую часть того, что я хотел узнать.

Ущерб, причиненный городу, оказался благословенно мал. Поскольку шел праздник урожая, никого не застали врасплох спящим. Было множество ушибов, опаленных волос, народ надышался дымом, но, если не считать нескольких серьезных ожогов и парня, чью руку раздавило упавшим бревном, больше всех, похоже, пострадал я.

Горожане были непоколебимо уверены, что драккус — демон, огромный черный демон, извергающий огонь и яд. Если кто-то и сомневался хоть на йоту, то после того, как чудовище было убито священным железом Тейлу, в это поверили все.

Также все согласились, что демоническая тварь виновна и в побоище на ферме Маутенов — резонный вывод, хоть и абсолютно неверный. Пытаться убедить их в чем-либо другом значило бы бессмысленно тратить время.

Меня нашли без сознания на железном колесе, убившем демона. Местный костоправ заштопал меня как мог и, не зная о замечательной крепости моего черепа, выразил глубокое сомнение, что я вообще очнусь.

Поначалу все полагали, что я просто невезучий прохожий или что я как-то ухитрился выломать колесо из церковной стены, однако мое чудесное выздоровление в сочетании с дырой, прожженной в стойке, побудило людей наконец обратить внимание на то, о чем целый день талдычили мальчик и старая вдова: когда дуб вспыхнул, как факел, они увидели, что кто-то стоит на крыше церкви. Снизу фигуру озарял свет, а руки ее были воздеты, будто в молитве.

Наконец мэр и констебль исчерпали все, что могли сказать, чтобы заполнить молчание, и умолкли, взволнованно переводя взгляд друг на друга.

И тут до меня дошло, что они видят перед собой не оборванного нищего парнишку, но загадочного, покрытого ранами человека, который убил демона. Я не имел причин их разубеждать: было самое время извлечь из этого дела хоть какую-то пользу для себя. Если они считают меня героем или святым, у меня в руках есть хороший рычаг.

— Что вы сделали с телом демона? — спросил я, и старики облегченно вздохнули. До этой секунды я и десятка слов не произнес, почти на все их вопросы отвечая угрюмым молчанием.

— Не тревожьтесь об этом, сэр, — сказал констебль. — Мы сделали все, что нужно.

Мой желудок сжался, и я понял даже раньше, чем они это произнесли: драккуса сожгли и закопали. Это существо было научной диковиной, а они сожгли и закопали его, словно мусор. Я знал хранистов-натуралистов из архивов, которые бы руки дали на отсечение, чтобы изучить столь редкое животное. Я даже в глубине души надеялся, что, предоставив им такую возможность, смогу получить допуск в архивы.

А чешуя и кости! Сотни килограммов органического железа, за которое алхимики устроили бы драку…

Мэр радостно закивал и пропел:

— «Вырой яму, десять на два. Вяз в огонь, рябину, ясень…» — Он закашлялся. — Хотя тут, конечно, яма побольше была. Все в очередь копали, чтоб как можно быстрее вышло. — Он поднял руку, с гордостью показывая ряд свежих мозолей.

Я закрыл глаза и подавил порыв разнести эту комнату вдребезги и обругать их на восьми языках. Теперь понятно, почему город до сих пор в таком плачевном состоянии: все были заняты сжиганием и захоронением существа, стоящего королевских деньжищ.

Однако с этим уже ничего нельзя было поделать. Я сомневался, что моей новообретенной репутации хватит, чтобы защитить меня, если они поймают меня за выкапыванием драккуса.

— А девушка, которая выжила на свадьбе у Маутенов, — сказал я. — Кто-нибудь ее сегодня видел?

Мэр вопросительно посмотрел на констебля.

— Я вроде не слышал. Думаете, она как-то связана с чудовищем?

— Что? — Вопрос был столь абсурдным, что я поначалу его даже не понял. — Нет! Не говорите чепухи, — сурово велел им я. Вот уж последнее, что мне сейчас нужно: замешать во все это Денну. — Она помогала мне в работе, — сказал я, благоразумно избегая излишней ясности.