Сергей Волков - Затворник

"Бесовщина... Бесовщина... - бормотал в страхе Голыш - Небо, помоги мне!" Сумев подняться на ноги, он пятился назад, прочь от бьющейся на земле лошади.

Но ничего более не происходило. Зрение больше не помутнялось. Ноги стали как будто тверже стоять на земле, а сквозь гул в голове Голыш начал отдаленно различать вопли животного.

Пошатываясь, он добрел до своей лежанки, поднял дрожащими руками копье, и подошел к лошади. Конь продолжал извиваться, пытался загрести передними ногами земли, опереться, вскочить и убежать прочь от страшного места, но задние ноги висели все таким же мертвым грузом...

"Вот, какое мое поручение! - сообразил Голыш - А ты, бедняга, один за всех получил!"

Улучив миг, когда конь побольше завалится на бок и подставит брюхо, Голыш что было силы вонзил копье ему между ребер. Конь дернулся еще раз, шумно выпустил из горла воздух и замер совсем.

2.6 ВОЕВОДА РОКОТ И КАГАНСКАЯ МИЛОСТЬ.

Покидая с войском Каиль, воевода Быстрый оставил за себя Рокота, своего двоюродного брата по младшему дяде. Этот боярин имел страшную силу в руках, был крут нравом, смел и предан городу и семье. Но по своему характеру он был склонен больше выполнять поручения, чем отдавать и следить за их выполнением. Из всех же поручений, которые когда-нибудь сваливались на голову Рокота, больше всего он предпочитал выполнять приказ "В бой!" Более замысловатые задания обычно вызывали у него легкую растерянность и тоску.

- Возьми ты меня в поход, а, брат! - говорил он Быстрому - Мне здесь будет скучно, когда все в поле уйдете!

- Нельзя! - отвечал наместник - Наш род на воеводстве в Каили с прадеда, прерывать никак нельзя. Мне князь велел идти с ним, оказал мне честь стоять по правую руку, я не могу отказаться. А Силач мой совсем еще молодой. Только ты и остаешься.

- Закисну, брат! Вы все биться уйдете, а я... - огорчался Рокот.

- Ничего, не закиснешь.

Рокоту и правда не пришлось скиснуть от скуки. На рассвете Мудрого выступило в Степь, а уже спустя несколько часов после полудня к воротам прибыли первые беглецы. Потом стали подтягиваться и другие - поодиночке или врозь, мелкими кучками. Каждые несколько минут кто-нибудь появлялся на восходной дороге. Приезжали на измученных, полумертвых конях - некоторые пали прямо поднимаясь на городской холм, и сами воины были едва живые от усталости и от страха. Раненных среди них почти не попадалось, их ыкуны настигали первыми, или они сами падали в дороге. Почти не приезжало и ополченцев - у бояр и кони были лучше, да и в седлах выученные и опытные воины держались тверже.

На расспросы все отвечали невнятно - сбивались, заикались, кричали и плакали. Понять, что случилось в точности, было трудно. Несли какой-то вздор о пурге и снежной буре, о крике, от которого небо рухнуло на землю, о выколотых глазах, о бешеных конях, и черных призраках... Ясно было лишь общее: что каяло-брежицкое войско и все ополчение удела потерпели страшное поражение. И все поминали злыдней.

Рокот в сердцах обругал про себя все на свете, и принялся распоряжаться.

- Свирепого сюда, бегом! - велел он слугам, усевшись на стульчике на забрале ворот - И посадского старосту тоже!

Пришел Свирепый, доверенный воеводы Быстрого, высокий сутулый боярин с худым, словно высохшим, лицом, обвислыми усами и редкой бороденкой. Два глубоких шрама крест-накрест лежали на челе воина, повидавшего все на свете: один рубец спускался через переносицу на скулу, другой пересекал пустую глазницу. Воевода оставил Свирепого в помощь двоюродному брату. Рокот рассказал ему коротко о деле, и спросил:

- Что нам теперь делать?

- А в Каяло-Брежицк уже отправили гонца? - спросил Свирепый.

- Эй! - закричал Рокот - Быстро, гонца снарядить, и сюда! Перо, бумагу, печать! Быстро!

- Печать у меня. - сказал Свирепый, доставая из кошеля на поясе завернутую в платок печать. - А гонцов, на всякий случай, двоих бы отправить.

- Двоих! - крикнул Рокот вслед убегающим посыльным - Двоих гонцов пусть снаряжают! Коней пусть по три каждому возьмут, и лучших коней!

Меж тем беглецы прибывали. Рокот со Свирепым допросили еще нескольких, посоветовались, и воевода велел:

- Так. Всем не каильским, кто еще будет прибывать, пусть найдут места в городе. Пусть они отдыхают, а потом становятся в строй. Где там посадник?

Пришел и гражданский выборный. С ним - оставшиеся в городе улицкие старосты. Подъехали из своих дворов и оставшиеся бояре, почти все - пожилые отцы семейств. Пришли богатые купцы. Простой народ валил из домов на сбор, и площадь у ворот быстро заполнялась гудящей толпой.

Стали считать людей, и отбирать на стены сколько-нибудь годных к бою. Две сотни воинов остались в Каили по княжескому приказу. Кроме них нашлось еще с тысячу граждан да укрывшихся в городе деревенских. Немало, но и мне много, и почти все из них или разменяли шестой десяток или едва доросли до середины второго. Вызвались защищать стены и сотни три самых решительных баб. С оружием было не лучше - все из боярских и городских хранилищ забрали в ушедшее войско, и биться предстояло кому чем: старый кузнец нес из мастерской молот, сын мясника тащил на плече огромный тесак. Кто имел телегу, тот выворачивал из нее оглоблю, у кого была в хозяйстве соха, тот привязывал к рукояти сошник. Вооружались люди заступами, вилами, ножами, кольями, поленьями, камнями. Много было луков, но больше таких, из которых бьют птицу и мелкого зверя, даже против стеганки такие слабы, не говоря уже про латы. Но был еще высокий крутой вал, и мощные стены. Были запасены на этих стенах камни и бревна, очаги для огня и котлы, смола и пакля, стояли на башнях огромные дальнобойные самострелы.

- Будет нам, воевода, чем накормить дорогих гостей! - сказал Рокоту Большак, рослый бородатый мужичище с огромными руками. Он был старостой городских плотников, и следил также за исправностью и оснащением стен - Накушаются кизячники, пусть только появятся под городом!

Кизячники появиться не замедлили. Последняя группа ратаев, спасшихся из метельной бойни, еще поднималась к воротам, когда с восходной стороны на гриве холма показалась цепочка всадников. Приближаться к городу ыканские разведчики не стали, а помаячив немного, скрылись обратно. Ближе к вечеру стали появляться еще. Теперь они рассыпались по окрестностям стайками в два-три десятка, мелькали с разных сторон между холмами и рощами. Разведывали подступы и искали места для удобных стоянок, родники и луга для коней. Перед темнотой подошел и первый большой отряд - сотен шесть или семь, с множеством запасных коней. Над толпой вершников висел бунчук с восемью черными хвостами - знак "быръя-ирек-каган" - особо приближенного полководца Ыласы. Ыканцы остановились в тысяче обхватов от стен, и стали готовиться на ночь. Тут и там по округе в затененных местах зажигались огоньки костров.