Илона Эндрюс - Хранительница врат (ЛП)

— Он не сдерживается, — сказала я. — Он провел последние два месяца, помечая каждый дюйм, который считает своей территорией.

Калдения подняла брови. — Ты его видела?

Я кивнула. Даже в темноте Шона Эванса трудно было с кем-то спутать. Так он двигался: гибкий, сильный хищник на охоте.

— Видала его снаряд?

— Честно говоря, нет…

Калдения пожала плечами.

— Да мне интересно, много ли у него там. Просто любопытно.

Ну да, любопытно.

— Не знаю. Он был довольно скрытен по этому поводу, и я там не задержалась.

— В этом твоя ошибка, — Калдения отпила чая. — Carpe diem quam minimum credula postero [1] Carpe diem quam minimum credula postero — лови момент, как можно меньше доверяй будущему (лат.) , моя дорогая.

— Мне не интересен ни один момент из жизни Шона Эванса. Я просто хочу, чтобы он остановил убийцу собак.

— Ты же знаешь, что это не твои проблемы. Гостинице ничего не угрожало.

— Эти люди — мои соседи, — и твои, кстати, тоже, — они понятия не имеют с кем имеют дело. Убийца становится смелее. Что, если он убьет ребенка?

Калдения закатила глаза.

— Ну тогда те, кто выполняют правоохранительные функции в этом уголке вселенной, займутся этим. Они, скорее всего, потерпят сокрушительную неудачу, но тогда либо преступник перестанет убивать, чтобы избежать большего внимания, либо Сенат пришлет кого-нибудь, чтобы разобраться. В любом случае, милая, это не твоя проблема.

Я взглянула вниз на улицу. С балкона было видно почти триста ярдов вниз до первого поворота со смехотворным названием «Дорога в Камелот», которая далее, изгибаясь так и сяк, шла через весь район. Люди спешили на работу. Справа парочка малышей каталась на трехколесных велосипедах вниз-вверх по цементной дорожке у дома. Слева Маргарет наполняла птичью кормушку, пока мелкий и пушистый комок рыжеватой шерсти, вероятно, померанский шпиц, прыгал у ее ног.

Это мои соседи. У них нормальная жизнь и обычные проблемы. Они живут в пригороде, борются с долгами и ненадежной экономикой, пытаются откладывать денег на обучение детей. Большинство из них не сумеет выстоять против острых зубов и разума хищника, который охотится в ночи. Большинство из них даже не знает, что такие хищники существуют.

Мое воображение представило нечто с длинными когтями, выпрыгивающее из кустов, чтобы схватить ребенка. Правила и законы, по которым я живу, не позволяют мне вмешаться. Я нейтральна по определению, и это дает мне некоторую защиту. Как только моя нейтральность будет нарушена, я сама стану добычей для владельца тех самых когтей.

— Миша! — позвала Маргарет.

Померанец скакал вокруг нее, почти взлетая над зеленой травой.

— Миша! Иди сюда, ты маленький паршивец!

Миша кинулся в другую сторону, явно наслаждаясь игрой. Через минуту Маргарет потеряет терпение и побежит за ним.

Нужно быть бессердечной гадюкой, чтобы оставить их самостоятельно разбираться с монстром, оставить их без помощи. Калдения, несмотря на наличие двух сердец, была равнодушна, но это не означало, что и мне надо быть такой.

Калдения грызла чипсы.

Я улыбнулась.

— Еще баночку лимонной газировки, Ваше Изящество?

— Да, пожалуйста, — я вытянула еще одну банку из сумки. Больше не будет мертвых собак, если я помогу.

Я открыла глаза. Спальня была скрыта в темноте, лунный свет рисовал длинные серебристые полосы на старом деревянном полу. Магия легко звякнула в голове. Что-то переступило границы отеля. Ну, что-то магически активное или весом выше пятидесяти фунтов. Отель довольно хорошо различал вероятную опасность и обычных животных, которые просто бродят по территории.

Я поднялась. Рядом с кроватью Чудовище оторвала свою головку от собачьей подстилки.

Я прислушалась. Щебетали сверчки. Прохладный ветерок дул сквозь открытое окно, колыхая занавески. Деревянный пол отдавал холодом под моими босыми ногами. Мне и правда стоит положить здесь ковер.

Еще один легкий перезвон. Он звучал так, словно кто-то бросил камень в спокойную воду, и рябь коснулась моей кожи. Определенно нарушитель.

Я встала. Чудовище стремительно прыгнула и лизнуло мою лодыжку. Я взяла метлу, стоящую около стены, и вышла из спальни. Длинный коридор расстилался передо мной, покрытый пятнами прохладной темноты и лунного света из больших выступающих окон. Я прошла по коридору, выискивая нарушителя. Ши-тцу трусила рядом, словно бдительная черно-белая швабра весом в семь фунтов.

Отель и я были так тесно связаны, что он стал почти продолжением меня. Я могла определить любое вторжение с ювелирной точностью.

Дом вокруг меня был темен и тих. Я пересекла коридор, повернулась и остановилась у двери к западному балкону. Внизу что-то двигалось, в саду. Посмотрим, что нам ночь принесла. Передо мной беззвучно открылась дверь, и я вышла на балкон.

В саду, в двадцати ярдах от дома, Шон Эванс мочился на мою яблоню.

Да вы смеетесь, что ли.

— Прекрати, — прошипела я натужным шепотом.

Он не обратил внимания. Стоя ко мне спиной, он был одет в те самые джинсы и серую футболку, в которых я видела его этим утром.

— Шон Эванс! Я вас вижу. Прекратите метить свою территорию о мою яблоню.

— Не переживайте, — ответил он, не оборачиваясь. — Это не повредит яблокам.

Вот нахал.

— Откуда вам знать? Вы, может, вообще ни одной яблони в жизни не вырастили.

— Ты хотела, чтобы я разобрался? — бросил он. — Вот я и разбираюсь.

Разбирается он, ну конечно. — С чего вы решили, что ваши метки чем-то помогут? Убийца собак и раньше не обращал на них внимания.

— Все так и делается, — произнес он. — В таких делах есть свой этикет. Он бросил мне вызов, теперь я бросаю ему вызов в ответ.

— Только не в моем саду. Убирайтесь..

Чудовище рявкнула разок, выказывая поддержку.

— Что это? — спросил он.

— Это собака.

Шон застегнул молнию, повернулся и побежал к дубу. Невероятное зрелище: в шести футах от дерева он прыгнул вперед, оттолкнулся от коры вверх к двум ветвям, отходящим от ствола, оттолкнулся от них, словно ничего не весил, приземлился на ветвь около балкона, пробежал по ней почти до конца и спрыгнул. Все это заняло не больше пары секунд.

Его глаза блестели ярким янтарным золотом. Черты лица заострились как у опасного дикого хищника. По моей спине пробежал озноб. Нет, он себя не подавляет. Ни капельки.

Оборотень всегда к неприятностям. Всегда. Встретила бы его на улице, начала бы дышать, чтобы успокоиться, и продумала бы пути отступления. Но мы были на моей территории.

— Это не собака, — сказал Шон.

Чудовище издала тихое рычание в ответ на оскорбление.

— Она весит около шести, семи фунтов? Да, сейчас я могу признать, что где-то в далеком прошлом один из ее предков возможно и был собакой. Но теперь это толстая шиншилла.