Маргарита Бурсевич - Логово серого волка [СИ]

— Поэтому он всегда такой серьезный? — вспомнились пару наших встреч.

— Ему приходится быть жестким и к другим, и к себе. Он осознает опасность, которая таится в нем самом, и потому всегда начеку.

— Наверное, это тяжело.

— Конечно. Ни минуты внутреннего покоя. Было бы проще, если бы волк давал ему хотя бы иногда отдыхать, но он слишком своеволен, и успокаивается только, когда добьется желаемого. Это случается редко, уж очень разнятся их чаянья. Их роднит только чувство мести… Но это уже совсем другая история, которую я тебе расскажу в другой раз, — Гай сам себя оборвал и, поднявшись, засобирался по делам. — Наверное, утомил тебя совсем. Отдохни, а я пошел делами займусь, а то совсем своих вояк запустил.

О том, что он занимался обучением молодых воинов, я узнала в один из первых дней. Опытный, сильный и, благодаря возрасту, терпеливый Гай был идеальным наставником. Его слушались и не смели перечить, а он в ответ передавал свои знания без утайки.

Я услышала, как Гай расправил простынь, на которой сидел, а потом, хмыкнув, спросил:

— Локи заходил?

В ответ я только пожала плечами. Мне Ли Бэй рассказывал, что молодой оборотень иногда приходит, когда я сплю. Он не остается со мной поговорить, а только появляется время от времени и оставляет что-нибудь для меня — сладости или цветочек. Вот и сейчас комнату, всегда пахнущую травами, освежал тонкий аромат последних в этом году цветов. И где только берет?

— Хм…

Гай же ходил, думая о чем-то своем, и только спустя несколько долгих минут сказал:

— Если он тебе досаждает, скажи, и я попрошу его больше так не делать.

— Я не знаю, Гай. Он как-то сказал, что подождет, когда я смогу простить его поведение при знакомстве. Вот, думаю, он, таким образом, просит прощения.

— Может быть. Может быть… Но если что, говори, не стесняйся. Он волк, и молчание может принять за согласие.

— Согласие? — растерялась я. — С чем?

— А это уж они с волком решат.

— Такими заявлениями Вы меня пугаете.

— Между прочим, очень полезное чувство, — хохотнул он. — Не волнуйся, я присмотрю.

Я так и не поняла, за чем он собирается присматривать, но стало спокойнее.

— Спасибо, — искренне сказала я.

— Отдыхай, девочка.

Он до сих пор упрямо зовет меня девочкой, говоря, что так ему больше нравится. А я привыкла, хоть и жмурилась от удовольствия, когда кто-нибудь обращался ко мне по имени. Так непривычно и волнительно.

Помимо молчаливого Ли Бэя, Гая и приходящего по ночам Локи у меня были еще посетители. Вот только они, в отличие от остальных, имели исключительно корыстные побуждения. Они появлялись не просто так, а чтобы выпросить хлебные крошки и зерна. Несколько пестрых голубей залетали в мое окно, чтобы поживиться. Оказалось, что мой лекарь с незапамятных времен держит на башне голубятню, утверждая, что эти птицы приносят мир и покой в дом. Лорд ничего против не имел, а местная детвора была просто в восторге от такого соседства. Вот и я заразилась этим восторгом, и как дитя радовалась, когда очередная птица заглянет ко мне на огонек. Теперь я всегда держала под рукой горстку чего-нибудь вкусненького для них, и за несколько дней даже приучила их реагировать на призыв. Я тихо посвистывала, вызывая их интерес, а потом подсыпала на край стола зерна, чтобы они всегда знали, когда для них готово угощение. Так и повелось, я зову, а они прилетают на мой зов.

Ли Бэй сначала злился и разгонял моих гостей, переживая, что они принесут с собой грязь и заразу, но Гай, увидев мое расстройство, попросил лекаря отнестись снисходительней к маленьким женским капризам. В итоге Ли Бэй махнул на наши посиделки рукой, а я забавлялась тем, что приручала птиц. Со временем я даже научилась различать их не только по цвету, снимая повязку, когда Ли Бэй не видел, но и по воркованию. Голуби оказались очень умными птахами, и легко привыкли к моим правилам. А мне было не так скучно из-за своего вынужденного бездействия.

Еще несколько бесконечных дней, несколько принесенных тайком конфет, несколько длинных вечерних разговоров спустя, и мне, наконец, позволили подняться с лавки и покинуть эту опостылевшую комнату.

Первым делом меня избавили от повязки на глазах. О, какое это чудо покинуть темноту, и вновь увидеть все разнообразие красок открыто, а не тайком. Слегка жмурясь от тусклого света, я посмотрела на своего лекаря, которого до этого мне видеть еще не приходилось. Ли Бэй оказался низеньким щуплым старичком, сильно морщинистым, отчего казалось, что он совсем иссох изнутри. Абсолютно белые седые волосы были собраны в пучок на затылке, а на лице не менее белая реденькая бородка, сплетенная косичкой. Черные угольки глаз очень узкого разреза смотрели пристально и слегка надменно, словно говоря о том, что он хоть и стар, но по-прежнему имеет острый ум. Одет он был очень необычно для наших мест, расшитая разноцветными нитями рубаха длинной до самого пола имела спереди разрез и была перевязана на талии в несколько слоев широким ярким поясом.

Перестав играть в гляделки, Ли Бэй, как обычно, снял с меня пропитанную отварами ткань и, обтерев специальным составам зарубцевавшиеся раны, сообщил в своей краткой манере о том, что мое время пребывания в лекарской подошло к концу. Теперь только время разгладит то, что осталось.

— Думаете, все затянется? — с надеждой спросила я.

— Нет, — развеял он мои чаянья и пальцем провел в воздухе несколько линий над моим телом, указывая места, где шрамы останутся навсегда.

Это оказались самые глубокие раны на плечах, спине и, к моему огорчению, рассеченная скула. Печально вздохнув, я села, свешивая ноги, и выждала несколько минут, чтобы голова не кружилась. Странное чувство, как будто тело стало тяжелее за прошедшее время, хотя я не набрала вес. Размяв мышцы на ногах, я, оттолкнувшись, встала. По-прежнему обмотанная простыней, я сделала несколько шагов по комнате, возвращая телу память движения.

— Хорошо? — лекарь пристально следил за тем, чтобы я не упала и не набила новые шишки.

— Здорово снова оказаться на ногах, — улыбнулась я.

— Позвать женщина, — прошелестел старик и пошаркал к двери.

— Зачем?

— Ты одежда, — снизошел он до объяснений и вышел.

Во время болезни все было ясно и понятно — я лечусь, и мир ограничивался только этой маленькой комнатой, а что теперь? Куда пойду? Чем буду заниматься? Приживалкой быть не хотелось, а кроме трав я и не знаю ничего. У меня даже одежды своей нет, а ту разодранную рубаху после резни в деревне я больше не видела. Лорд предложил мне свой дом, но в качестве кого? И как к этому отнесутся другие обитатели замка? Конечно, Грею Вульфу никто не посмеет перечить, но это не значит, что другие будут терпимы ко мне. Я за свою жизнь испытала столько презрения, что жить в месте, где вновь стану изгоем не смогу, уж лучше снова болото.