Ричард Адамс - Шардик

— Но наши люди еле живы от усталости, — раздраженно возразил охотник.

— Если мы не уберемся отсюда, сынок, они вообще живы не будут, — ответил Балтис. — Пойдем-пойдем… Я не трус, да и ребята мои не робкого десятка, но оставаться здесь совершенно ни к чему. — Потом, пока Кельдерек колебался, он крикнул мужикам: — Покажите нам дорогу, и мы уйдем!

При этих словах все они разом, точно свора бродячих псов, сделали несколько осторожных шагов по направлению к ним, а потом шумно загалдели, показывая руками на юг. Выяснив дорогу, Кельдерек прочертил ногой линию на пыльной земле и предупредил, чтобы они не вздумали зайти за нее, пока ортельгийцы не покинут город.

— Ладно, найдем путь без вашей помощи! — крикнул Балтис, берясь за один из канатов, чтобы своим примером подбодрить усталых людей.

Они медленно потащились прочь. Гельтцы глазели им вслед, наперебой восклицая и тыча пальцами в исполинского бурого зверя, неподвижно лежащего в клетке.

За городом дорога пошла под гору — да так круто, что вскоре мужчинам пришлось уже не тянуть повозку, а изо всех сил удерживать, чтоб не покатилась вниз сама собой. Выйдя на широкий ровный участок над длинным склоном, они развернули клетку и теперь взялись за канаты сзади. По крайней мере, сухая твердая земля служила надежной опорой для ног, и какое-то время они двигались гораздо быстрее, чем утром. Примерно через лигу, однако, дорога сузилась и начала петлять вдоль скалистого обрыва — здесь они спускались медленно, шаг за шагом, с трудом удерживая тяжеленную клетку на туго натянутых канатах, а Сенкред с двумя или тремя своими людьми направлял в нужную сторону передние колеса, подсовывая под них крепкие палки. На одном очень уж крутом повороте им пришлось остановиться и расширить дорогу: они дробили скалу молотами, железными прутьями и всеми прочими попавшими под руку орудиями, покуда наконец не сумели отколоть здоровенную глыбу, которую столкнули в пропасть, откуда лишь через несколько долгих секунд донесся тяжкий грохот падения. Немного погодя двое мужчин одновременно поскользнулись, и всех остальных резко дернуло вперед, да с такой силой, что они еле устояли на ногах, хором заорав от ужаса.

Еще через какое-то время Кельдерек заметил, что колеса стали вихлять сильнее и что вся клетка перекосилась и держится на основании непрочно. Он посовещался с Балтисом.

— Не стоит и пытаться исправлять, — махнул рукой кузнец. — Все равно через час-другой чертова махина рассыплется на куски от тряски. Остов повозки перемалывается между дорогой и тяжестью медведя, как зерно между жерновами. Даже тщательно сработанная колымага такого рода не выдержала бы долго, а с изготовлением этой пришлось поторопиться, как со свадьбой распутной девицы. Ну так что скажешь, парень? Мы продолжаем путь?

— У нас нет другого выбора, — ответил Кельдерек.

И действительно, несмотря на все трудности и смертельную усталость, ни один из мужчин не жаловался и не пытался усомниться в необходимости догнать войско. Но когда наконец опасные скалистые ущелья и крутые склоны остались позади и они расположились на короткий привал в месте, где дорога расширялась на подходе к редкому лесу, Кельдерек впервые позволил себе задаться вопросом, чем же закончится дело. Кроме девушек, посвященных в тайну и готовых беспрекословно выполнить любой его приказ, никто здесь не имел ни малейшего представления о лютой силе и ярости Шардика. Если медведь очнется посреди ортельгийского войска и в бешенстве вырвется из хлипкой клетки — сколько людей будет убито? И сколько, увидев гибель товарищей, придет к убеждению, что Ортельга навлекла на себя гнев и немилость Шардика? Однако, если сейчас он отошлет прочь Балтиса и остальных ради их собственной безопасности, что сам он скажет Та-Коминиону, приказавшему доставить Шардика любой ценой?

Кельдерек решил двигаться дальше, пока они не подойдут к войску совсем близко. Потом, если Шардик по-прежнему будет в бесчувствии, он отправится вперед, чтобы доложиться Та-Коминиону и получить дальнейшие распоряжения.

Сейчас самое важное — найти мужчин, у которых еще остались силы тянуть канаты. После двенадцати часов изнурительного пути иные из них едва волочили ноги. Однако, невзирая ни на что, страстная вера в великое предназначение Шардика заставляла людей брести вперед, шатаясь и спотыкаясь. Время от времени кто-то падал, откатывался в сторону, чтоб не попасть под колеса, и просил товарищей помочь ему встать. Несколько человек толкали клетку сзади, но всякий раз, когда повозка немного набирала скорость, они теряли равновесие и валились ничком на дорогу. Сенкред вырезал костыль из толстой ветки с развилкой и ковылял рядом с разваленными колесами. Они двигались не быстрее дряхлого, немощного старика, но все же двигались — так медленно оттепель ползет по долине, так медленно поднимается паводковая вода, чтобы наконец вырваться из берегов и широко разлиться по пойменным лугам. Многие просовывали руки между прутьями клетки и дотрагивались до Шардика, чтобы напитаться силой, в нем воплощенной, и от прикосновения к медведю и впрямь испытывали прилив сил.

В этот дурной сон хлынул дождь, смешиваясь с обильным потом, стекая солеными струйками по распухшим губам, обжигая натертые кровоточащие ссадины, зловеще шипя в листве, прибивая пыль к земле. Балтис поднял голову к небу, оступился и тяжело натолкнулся на Кельдерека.

— Дождь! — прохрипел он. — Дождь, приятель! Что нам теперь делать?

— Что? — промычал Кельдерек, словно пробуждаясь ото сна.

— Дождь, говорю, дождь! Что теперь с нами будет?

— Бог его знает. Надо идти вперед… просто идти вперед.

— Но… но ведь они не смогут пробиться к Бекле под дождем. Может, повернем назад, пока не поздно, — спасем нашу жизнь, а?

— Нет! — гневно выкрикнул Кельдерек. — Нет!

Балтис хмыкнул и ничего больше не сказал.

Много раз они останавливались передохнуть и столько же раз снова трогались с места. Кельдерек попытался пересчитать людей, которых становилось все меньше и меньше, но сбился со счета и от дальнейших попыток отказался. Из девушек пропали Нита, Муни и еще две-три. Оставшиеся по-прежнему плелись рядом с клеткой, с головы до пят забрызганные грязью, летящей из-под колес. Дневной свет угасал. Меньше чем через час стемнеет, а войска и близко не видно. Кельдерек с отчаянием осознал, что его измученному одинокому отряду придется ночевать без костра в этих диких предгорьях. Ему не удержать людей в повиновении. К утру все они — мокрые до нитки, хворые, истерзанные страхом — просто откажутся выполнять приказы. И к утру, если Зильфея права, Шардик проснется.

К нему опять подошел Балтис.