Ричард Адамс - Шардик

Обезображенное лицо Бель-ка-Тразета казалось порождением игры света и тени: уродливые черты жутче дьявольской маски в каком-нибудь спектакле, мясистый бугор спускается от межбровья к шее подобием чудовищного, свернутого набок носа, черные тени под челюстью ритмично пульсируют, точно жабье горло. А ведь им и впрямь придется сейчас разыгрывать спектакль, подумал Кельдерек, ибо все происходящее не имеет ничего общего с привычной для него жизнью. Простой человек, довольствующийся лишь хлебом насущным и не стремящийся ни к богатству, ни к власти, был таинственным образом избран и превращен в орудие противодействия воле Бель-ка-Тразета.

— Ну что ж, Кельдерек, — начал верховный барон. Имя он произнес с легким нажимом, в котором угадывалось презрение. — Пока ты набивал брюхо, я разузнал все, что только можно разузнать про малого вроде тебя. То есть все, кроме того, что ты сейчас расскажешь мне, Кельдерек Зензуата. Ты знаешь, что у тебя такое прозвище?

— Да, мой повелитель.

— Кельдерек Играй-с-Детьми. Одинокий молодой человек, обходящий стороной таверны и проявляющий противоестественное безразличие к женскому полу — слывущий, однако, искусным охотником, который часто приносит дичь и разные диковины купцам, торгующим в Гельте и Бекле.

— Коли вам все известно, мой повелитель…

— Поэтому ему позволяется уходить из деревни одному, ни у кого не спрашиваясь. Иногда он уходит на несколько дней, так?

— При необходимости, мой повелитель, если зверь…

— Почему ты играешь с детьми? Молодой холостой парень… что за чушь?

Кельдерек ненадолго задумался.

— Дети часто нуждаются в друзьях. Иные дети, с которыми я играю, очень несчастливы. Иных бросили родители…

Он осекся, смешавшись под пристальным взглядом уродливого глаза, устремленным на него поверх мясистого бугра. А минуту спустя неуверенно пробормотал:

— Огни божьи…

— Что? Что ты сказал?

— Огни божьи, мой повелитель. Дети… их глаза и уши все еще открыты… Они говорят правду…

— И ты тоже скажешь правду, Кельдерек, прежде чем распрощаешься с жизнью. Недалекий малый, возможно придурковатый, не охочий до выпивки и девок, играющий с детьми и постоянно болтающий о боге, — никто ведь нипочем не заподозрит такого человека в измене и соглядатайстве, в том, что он передает сведения и ведет переговоры с врагами во время своих одиноких охотничьих вылазок…

— Мой повелитель…

— Но вот в один прекрасный день он возвращается раненый и с почти пустыми руками из мест, где предположительно полно дичи. И в таком душевном смятении, что даже не в состоянии придумать правдоподобную историю…

— Мой повелитель! — Охотник повалился на колени.

— Ты его рассердил, да, Кельдерек? Этого разбойника из Дильгая или гнусного работорговца из Терекенальта, прирабатывающего переносчиком секретных сведений во время своих гнусных путешествий? Его раздосадовало твое сообщение? Или тебя не устроила плата?

— Нет, мой повелитель, нет!

— Встань!

Деревянные бусины дробно щелкнули в порыве ветра, от которого распласталось пламя лампы и тени метнулись по стене, точно вспугнутые рыбы в глубоком пруду. Верховный барон помолчал, восстанавливая самообладание с видом человека, исполненного решимости так или иначе преодолеть препятствие, внушающее ему омерзение. Потом заговорил более спокойным тоном:

— По моему суждению, Кельдерек, ты вполне похож на честного малого, хотя и выглядишь дурак дураком со своей болтовней про детей и бога. У тебя есть хотя бы один друг, готовый явиться сюда и засвидетельствовать твою честность?

— Мой повелитель…

— Похоже, нет у тебя такого друга, иначе ты бы уже давно о нем вспомнил. Но давай допустим, что ты не лжешь и что сегодня произошло некое событие, о котором ты и не умолчал полностью, и не рассказал ничего толком. Если бы ты пошел на обман и вообще ни словом не обмолвился о случившемся, тебя не препроводили бы ко мне и ты сейчас не стоял бы здесь. Значит, ты, вне всякого сомнения, ясно понимаешь, что рано или поздно правда все равно откроется. А следовательно, утаивать произошедшее бессмысленно и глупо.

— Да, мой повелитель, правда всенепременно откроется, — без малейших колебаний ответил Кельдерек.

Бель-ка-Тразет вытащил из ножен кинжал и принялся раскалять острие на огне лампы со скучающим видом человека, ждущего, когда подадут ужин или появится приглашенный товарищ.

— Мой повелитель, — внезапно сказал Кельдерек, — вот если бы человек вернулся с охоты и заявил шендрону или своим друзьям: «Я нашел звезду, упавшую с неба на землю», кто бы ему поверил?

Бель-ка-Тразет не ответил, но продолжал поворачивать острие кинжала над огнем.

— Но если человек и впрямь нашел звезду, мой повелитель, что тогда? Как ему быть? Кому принести находку?

— Ты допрашиваешь меня, Кельдерек, да еще загадками? Я на дух не переношу фантазеров с их пустым словоблудством, так что не зли меня.

Верховный барон стиснул кулак, но потом, решив все-таки проявить терпение, медленно разжал пальцы и еще несколько долгих мгновений смотрел на Кельдерека неподвижным скептическим взглядом.

— Ну? — наконец промолвил он.

— Я боюсь вас, мой повелитель. Боюсь вашей силы и вашего гнева. Но звезда, мною найденная, она от бога, и это тоже пугает меня. Пугает даже больше, чем вы. Я знаю, кто должен узнать про нее… — Охотник говорил сдавленным, прерывистым голосом. — Я расскажу о ней… только тугинде!

Бель-ка-Тразет молниеносным движением схватил его за горло и рывком опустил на колени. Кельдерек резко откинул голову назад, прочь от раскаленного клинка, поднесенного вплотную к лицу.

— Одно движение — и готово! Клянусь Медведем, тебе не придется выбирать себе занятие, когда я выколю твой прицельный глаз! Ты закончишь в Зерае, дружок!

Кельдерек судорожно вцепился в черный плащ, который нависал над ним, заставляя откидываться все дальше назад, опираться на раненую руку. Глаза он зажмурил от жара раскаленного кинжала, и казалось, вот-вот лишится чувств, придушенный железными пальцами верховного барона. Но когда наконец Кельдерек пошевелил дрожащими губами — Бель-ка-Тразет низко нагнулся к нему, чтоб разобрать слова, — он прошептал:

— Я должен исполнить божью волю. Это дело огромной важности — даже важнее вашего раскаленного ножа.

В дверном проеме сухо перестукнули деревянные бусины. Не отпуская Кельдерека, Бель-ка-Тразет оглянулся через плечо. Из темноты за пределами освещенного лампой круга раздался голос Зельды:

— Мой повелитель, прибыли посыльные от тугинды. Она желает срочно с вами увидеться. Требует вас на Квизо сегодня же ночью.

Бель-ка-Тразет шумно выдохнул и выпрямился, отшвырнув прочь Кельдерека — тот растянулся во весь рост и неподвижно замер. Кинжал выскользнул из руки верховного барона и воткнулся в пол, проколов валявшуюся там засаленную ветошку, которая тотчас начала тлеть, распространяя мерзкую вонь. Белька-Тразет быстро наклонился, поднял нож и затоптал мерцающий огонек. Потом спокойно сказал: