Елена Асеева - По то сторону Солнца. Часть вторая

— Ури, а почему ассаруа ко мне не приходил в эти дни? — вопросил Камал Джаганатх за прошедшие дни в третий, а может и четвертый раз повторяя поспрашание. Но так как старший халупник всего-навсего тягостно тряс головой, указывая, что ему не положено отвечать, не настаивал на пояснениях. Меж тем продолжая снова, спустя время, их задавать.

— Кушай, нубхаве Камал Джаганатх, — отозвался Ури, и, развернувшись в сторону беседки, сунул внутрь свою голову, однако, не смея зайти. — Нубхаве Арун Гиридхари сказал, чтобы ты покушал, а он потом придет и поговорит с тобой. Нубхаве Арун Гиридхари днесь в слободе, но вчера его не было в Вукосавке. Сначала он проводил дайме асгауцев до выхода из слободы, абы тот не огорчался просьбе нубхаве срочно покинуть Велесван. А затем нубхаве уехал в слободу Госпаву, поелику ему нужно было увидеть старшего авгура Юджеша. Посему он и велел, або ты нубхаве все время спал и не волновался.

Камал Джаганатх уже было сунувший кусочек хлеба в чарку со сметаной, удивленно застыл, оно как еще ни разу негуснегести не оставлял его одного в Вукосавке. По причине внезапности возникающей у него фантасмагории он даже не летал в систему Тарх, когда там собиралось Великое Вече Рас. Присутствуя на нем лишь удаленно (и в понимание юного авгура посредством связи) и тем лишая себя, и расу велесвановцев права голоса.

Ссасуа гулко хмыкнул через нос, и, вынув из чарки кусок хлеба, сверху окутанный не меньшим слоем сметаны, отправив в рот, качнул головой, не только знакомому вкусу, каковой любил еще с детства, но и невероятному поведению ассаруа. Хлеб доставляли Камалу Джаганатху ерьгловцы, именно с ними в свой срок столковался Хититами Сет. Он имел слегка зеленый отлив и походил на отрубной хлеб солнечников, ибо в нем просматривались расплющенные круглые семена злаковых растений, а по вкусу, точь-в-точь, соответствовал нарезному батону.

Ссасуа задумавшись услышанному, неторопливо покушал, не только сметану с хлебом, но и яйца, мясо, сыр и плоды, впрочем, треть продуктов не доев. Однако количество того, что поместилось в него было огромно даже в сравнение с высокими велесвановцами.

«Не мудрено, что я толстею. Столько жру», — почасту говорил так Камал Джаганатх, оно как в отличие от велесвановцев со временем жизни на планете стал ощущать не привычный им голод, который подводил так-таки желудок.

«Не говори так грубо на себя голубчик, — неизменно успокаивая, откликался Арун Гиридхари, ласково оглаживая десять медно-серебристых чешуек во лбу ссасуа. — Кушай сколько нужно твоему растущему организму. Сие связано с мощью принимаемых тобою фантасмагорий, когда ты в один миг теряешь слизь на коже. На восстановление оной уходит много внутренних сил и запасов».

Частично негуснегести был прав. Впрочем, судя по плотности, которая наблюдалась в теле юного авгура, те самые запасы производились самим организмом по указанию диэнцефалона явственно для каких-то иных целей, а может лишь для более долгосрочного роста.

Плотно поев, Камал Джаганатха взял со стола несколько ломтей мяса. Его теперь для него резали именно толстыми ломтями, дабы он после еды мог покормить Гиле. Поднявшись с пола, юный авгур направился вон из беседки целенаправленно к канве огораживающей сад и прямо к знакомому ахану. Последний, учуяв подходящего ссасуа, вновь приветственно щелкнул створками, засим сплющив выпуклую верхнюю и разком вскинув ввысь, явил пурпурные недра и мелкие с пильчатой кромкой зубы. Камал Джаганатх уже приблизившийся к ахану, тотчас торопливо положил в разинутые недра куски мяса и когда створки закрылись, а сам Гиле стал похож на толстую сардельку, принялся нежно гладить черно-синюю в мелкий пупырышек верхнюю.

— Ури, — позвал юный авгур старшего халупника, когда тот властно указав подчиненному убраться в беседке и покинуть сад, направился торопливо на зов. — Все хотел тебя спросить. Ты видел халупника, которого мне привез дайме асгауцев?

— Видел, нубхаве Камал Джаганатх, — проронил Ури, останавливаясь позади ссасуа в нескольких шагах, так как очень боялся кусачие аханы. — Его забрал нубхаве Сапан. Он всегда забирает халупников, абы обучить языку и традициям. Тем паче, сие будет твой халупник. Халупник самого авгура, Камала Джаганатха, поелику нуждается в особом обучении.

Ссауа, услышав старшего халупника, улыбнулся. Он уже привык к тому, что его почитали на уровне обожания. И не только Арун Гиридхари выделял его среди всей расы, но и сами велесвановцы благоговейно относились, окружая (стоило, ему среди них появится) особой заботой, теплотой. Что и говорить тогда об халупниках и рабах, для каковых Камал Джаганатх был не кем иным как маленьким идолом. Юному авгуру, что скрывать, очень льстило такое почтение, забота, обожание, словно льющийся елей смягчающий дотоль не признанную в нем даровитость солнечниками.

Вот и сейчас он демонстративно обрадовался прозвучавшему из уст Ури, и, повернув голову с теплотой оглядел его с головы до ног. Лишь на миг, задерживаясь взглядом на его выпирающей грудине (плавно соединяющейся с не менее покатой, и, сходящей в угловатом позвоночном столбе, спине) к которой были прижаты все четыре руки. Внезапно услышав возле переваривающего куски мяса Гиле громкий щелк, и острую боль на трех пальцах поглаживающих его поверхность. Интуитивно Камал Джаганатх дернул руку в сторону, ощутив, как прямо-таки выдрал из сомкнувшихся створок соседнего листа пальцы.

— А! — громко заорал, дотоль неподвижно стоявший, Ури и в прыжке развернувшись, быстро поскакал в сторону двери ведущей в половину негуснегести. — Беда! Беда нубхаве Арун Гиридхари! Нубхаве Камалу Джаганатху ахан откусил перста, — докричал старший халупник, в пять прыжков достигнув двери и чуть было головой не пробив в ней брешь. Благо створка успела во время открыться, а Ури исчез в коридоре, все еще оглашая криками половину негуснегести.

Камал Джаганатх надрывно вздыбил ноздри не столько от боли, сколько от громкости криков халупника, не мешкая, вскинув вверх левую руку. И оглядел пальцы, успокоено выдыхая, ибо сами перста не пострадали, с них всего только был сорван верхний слой кожи, и чуть струилась голубо-зеленая кровь. А Гиле, между тем словно осознав, что его кормильца покалечили, стремительно дернулся вверх и вправо, и достаточно яростно боднул обидчика в нижнюю створку, синхронно, щелкнув створками. От резкого и неожиданного бодания соседний ахан тягостно качнулся на ветке и также торопливо отклонился в бок, понимая неравность сил, оно как был вдвое меньше Гиле.

— Т-с, — беспокойно дыхнул Камал Джаганатх и правыми, здоровыми перстами огладил поверхность своего ахана, предупреждая его очередные попытки нападения. — Тише, Гиле, — дополнил он, вкладывая в тембр голоса всю заботу.