Кристофер Голден - Охотники за мифами

Холливэлл повернулся к детективу, но тот старательно избегал его взгляда. Сцепив руки за спиной, он вглядывался в убегающие на юг рельсы, словно с минуты на минуту ожидал прибытия поезда.

— Да?

— Кое-что, чего не было в предварительном отчете. И… не появится в окончательном.

— Что-то не нравится мне это, — сказал Холливэлл.

Анджер по-прежнему притворялся, что высматривает поезд.

— Дежурные следователи, первыми осмотревшие место преступления, сообщили, что в глазницах Алисы… в глазницах жертвы содержалась некая субстанция. И коронер это подтвердил. Она… — Детектив покачал головой и выдохнул: — Ее туда каким-то образом поместили. При этом никто из свидетелей ничего не заметил. Я хочу сказать, все видели, как он покалечил ее… то есть как он вырвал у нее глаза. Но никто не заметил, чтобы он чем-то набивал пустые глазницы.

В его голосе звучала гулкая пустота, эхо которой впоследствии еще долго преследовало Теда Холливэлла.

— Так что же он туда положил? — спросил он.

Наконец Анджер повернулся и посмотрел прямо на Теда. Его ноздри раздувались от гнева — или от ужаса. Он произнес одно-единственное слово, морщась, словно от боли:

— Песок.

Запахло вишнями.

Демон, затаившийся на ветках над головой Оливера, со смехом накинулся на свою добычу. Ружье было разряжено, но Оливер инстинктивно вскинул его и двинул прикладом в морду Аэрико. Паучьими пальцами демон вцепился противнику в горло. Кожу словно обожгло. Оливер был уверен, что его шея покрылась такими же волдырями и ожогами, что и запястье, но не обращал внимания на боль. Приклад ружья разрубил вишневую кожу Аэрико. Под ней скрывалась все та же влажная, розоватая ягодная мякоть.

Визжа от боли, Аэрико упал на землю, но быстро развернулся, стоя на четвереньках, и оказался лицом к лицу с Оливером. Одной из своих невероятно длинных лап он зажимал рану. Розовые глазки пылали бешенством.

Вдруг демон снова засмеялся и опустил лапу. На месте раны уже распускались цветы вишни, заштопывая кожу. Значит, Аэрико способен к самоисцелению… Оливер вздрогнул, вспомнив, какая судьба постигла на вишневом дереве Фроста, представил себе ледяное тело, пронзенное копьями острых сучьев, раны, покрытые вишневым цветом.

«Здесь наверняка не обошлось без магии, это не просто раны. Ведь он — Джек Фрост, снежная буря в человеческом обличье…» Оливер вспомнил о ядовитом прикосновении демона. Наверняка все дело в нем. Аэрико каким-то образом обездвижил Кицунэ и зимнего человека, напав на них из засады. Сначала — их, потому что они представляли для него опасность. Были слишком могущественными, чтобы он осмелился сразиться с ними в открытую.

— Да ты трус, — сказал он, произнося вслух мысль, которая только что пришла к нему на ум.

Демон перестал смеяться. Стараясь держаться в тени, он снова начал приближаться к Оливеру. Осторожно косясь на ружье, которое Оливер превратил в дубинку, Аэрико готовился к новой атаке.

— Ты мне не нравишься, Баскомб, — презрительно произнес Аэрико, и запах спелой вишни усилился. — Я могу доверху заполнить тебя вишневыми косточками, моими семенами. Вот увидишь, сколько деревьев сможет вырасти из твоего тела… Их корни пронзят тебя насквозь, до самой земли… Я стану долго выращивать их, но не дам тебе умереть…

Оливера так измучила боль в сломанном пальце, боль от волдырей, ожогов, содранной кожи, ушибов на спине и плече, что страх отступил куда-то очень, очень далеко. Он отстранился от страха. Изнеможение и боль притупили все чувства, кроме злости и нетерпения.

Сквозь заросли он опять услышал, как скулит Кицунэ.

Взмахнув ружьем, как бейсбольной битой, он кивком поманил демона к себе. Будь Оливер человеком другого склада, он нашел бы какие-нибудь язвительные слова и ответил, как настоящий мачо. Но он просто хотел жить.

Аэрико подскочил к грушевому дереву и, вскинув длинные лапы, уцепился за нижние ветки. Вероятно, хотел вернуться на дерево, чтобы снова напасть из тенистой гущи ветвей. Удивляясь сам себе, Оливер ринулся вперед, чтобы не дать Аэрико такой возможности. Он поднял ружье…

Но ударить не успел.

В тот самый миг, когда демон попытался влезть на дерево, по земле словно прокатился шепот. Из нее стремительно полезли желтые и зеленые ростки. Корни деревьев обвили задние лапы Аэрико, вонзаясь в нежную вишневую плоть. Стебли кукурузы и пшеницы с сухим свистом прорывали почву, оплетали передние лапы и шею демона, захватывая Аэрико в сети. Он закричал и попытался вырваться, но его держали крепко.

Земля дрожала; словно из воздуха, появлялись высоченные кукурузные стебли и другие злаки — пшеница, ячмень, рожь. А посреди злаков возникло деревце, и вскоре стало ясно, что это яблоня. Пока вишневый демон жалобно хныкал, извиваясь в опутавших его сетях, дерево быстро росло и достигло человеческого роста.

Да это и был человек.

Оливер увидел, что у него есть лицо, а ветви — это руки. Человек-яблоня оторвал ствол от земли и пошел — вместо корней оказались ноги. Не глядя на Оливера, он прошел мимо него, шурша плодами и листьями, и остановился перед телом Джонни Яблочное Семечко, распятого на соседнем дереве.

Он плакал, и слезы его пахли свеженарезанными яблоками.

Стебли зерновых, внезапно выросших посреди лужайки и вокруг стволов деревьев в саду, встали так густо, что поначалу Оливер не заметил, что среди зарослей движутся и другие существа. Но потом колосья и ростки раздвинулись, и у Оливера перехватило дыхание: он увидел их. Волк, олень и еще одно существо, формой напоминающее человека, но целиком состоящее из зеленых листьев, какие бывают у кукурузных початков. Даже лицо у него было почти человеческим, вот только вместо глаз тоже были бледно-зеленые кукурузные листья.

Существо заговорило. Его голос прозвучал, как шорох ветра в стеблях кукурузы:

— Узри же богов Урожая.

Едва дыша, Оливер глядел на существ, назвавших себя богами Урожая. Пока эти создания не появились, он не сомневался, что сможет победить Аэрико. Но в краденом ружье не оставалось ни патрона, а он оказался один против четырех пришельцев.

Огромный волчище принюхивался, опустив голову к земле. Олень молча стоял и смотрел на Оливера ясными, умными глазами, массивные ветвистые рога отбрасывали на землю замысловатую тень. Человек-яблоня, не обращая ни на кого внимания, скорбел перед телом Джонни Яблочное Семечко. Поэтому больше всего Оливера беспокоило то существо — вернее, божество, — что заговорило. Оно смотрело так, словно у него были настоящее лицо и глаза, а не просто кукурузные листья. Кирата и Сокольничий ужасали Оливера, но тут явилось нечто совсем иное. Какая-то, самая древняя, часть его существа, где-то в основании мозга, самый дальний закуток его нутра затрепетали от понимания чужеродности этого существа. Оливеру хотелось закричать.