Кристофер Голден - Охотники за мифами

Оливер дышал через нос, стараясь успокоиться и не обращать внимания на боль. Но он не мог не обратить внимания на иронию: пострадал именно тот палец, на котором должно было появиться обручальное кольцо. Оливер был не из тех, кто придает таким вещам вселенское значение, но невольно подумал об этом.

Правая рука дрожала от желания нажать на курок и всадить пулю в тело вишневого демона.

Солнце светило ему в спину. Мимо неслась река. На каменном мосту не было ни следа армии. Откуда-то из сада донеслись крики Кицунэ — она по-лисьи кричала от боли. Перед глазами Оливера вспыхнул образ зимнего человека, пронзенного насквозь ветками вишни в цветах и кровавых ягодах.

Вдруг справа от него, в тени моста, качнулись ветви деревьев и зашуршали листья.

Оливер вскинул ружье и согнул палец на курке. Он был уверен, что видит демона, скорчившегося на дереве, как паук, и чуть было не выстрелил, но усилием воли сдержался. У него оставался только один шанс. Один-единственный.

Полный муки голос Кицунэ стал гораздо явственнее. Оливер вздрогнул. У него и мысли не возникало бросить друзей, оставить их умирать. Он только хотел спастись сам, убить демона, а потом уже найти способ их выручить. Но невыносимо было слышать ее крики и даже не пытаться помочь.

Спиной к воде, не отводя прицела от ветвей, Оливер побежал вдоль берега так быстро, как только мог, огибая островок по периметру. Он спотыкался об корни и несколько раз ступил ногой в воду — деревья росли у самой кромки. Он преодолел примерно треть пути, но Аэрико словно след простыл.

Кицунэ кричала.

«Может, все-таки вернуться к ним? Что, если он убивает их, прямо сейчас! Убивает Кицунэ… А Фрост, наверное, уже…»

Он не стал додумывать эту мысль и остановился, тяжело дыша. Заглушенная адреналином боль чуть отступила. Можно спрыгнуть в воду и отдаться течению. Вдруг удастся выбраться на берег где-нибудь ниже по реке… А может, он сумеет перебежать на ту сторону острова и забраться по дереву на каменную ограду моста, прежде чем демон успеет схватить его. Но и в том и в другом случае он останется здесь, за Завесой, один-одинешенек, а охотиться за ним будут все — и армия, и простые граждане, привлеченные обещанным за голову Вторгшегося вознаграждением. Без своих спутников — нет, своих друзей! — ему не выжить.

У Оливера имелись и другие, более благородные причины не бросать Фроста с Кицунэ в беде, но для того, чтобы спасти свою жизнь, оставался единственный способ.

Он внимательно оглядел ветви ближайших деревьев — яблонь, груш, персиков. Все спокойно. Над островом и мостом высоко в небе летела стая птиц. Ни намека на присутствие Аэрико.

Оливер не колебался больше ни минуты. Он взял ружье наперевес и побежал прямо в гущу деревьев, ныряя под ветки, огибая толстенные стволы яблонь, — прямо к мосту, где росли три огромные вишни, те самые. Кожа на левой руке горела. Места, ободранные корой, стали ярко-красными. Правое запястье покрывали волдыри — след от прикосновения демона. Но руки слушались и не дрожали. На бегу Оливер осматривал ветки над головой, обводил взглядом сад.

Впереди открылась маленькая полянка. Пятно солнечного света. А за поляной, сквозь переплетение грушевых веток, Оливер увидел вишни-великаны. Кровь гулко застучала в висках. У него перехватило дыхание, в горле встал колючий комок. Тот человек, каким Оливер был всегда, не узнал бы себя в этом парне, мчащемся среди деревьев. Голос, в котором он узнал свой собственный, профессиональный голос адвоката Оливера Баскомба, кричал ему: не сходи с ума, беги скорее и уповай на чудо! Но голос сердца, а теперь и разума — голос человека, которым он был на сцене, — заглушал упреки адвоката. Его без труда услышали бы даже зрители на галерке. Застенчивому, робкому Оливеру в этом мире не было места. Здесь он должен был стать таким, каким всегда мечтал стать, но никогда не верил, что сможет…

…или умереть.

Справа на дереве зашуршали листья, хрустнула ветка. Он нацелил ружье и отступил влево, проламывая заросли молодых яблонь. Повернулся, чтобы снова бежать вперед, к вишням, где были друзья…

И вдруг прямо перед ним, в ветвях яблони, возникла какая-то фигура. Времени для раздумий не оставалось. Оливер выстрелил, пробив большую дыру в груди твари, сидевшей на яблоне.

Но тварь не шевельнулась. Дерево закачалось, а существо осталось на прежнем месте. Ветки держали его за руки, за ноги, пронзая горло, глаза и рот. И Оливер увидел, что к отверстию от пули, появившемуся в груди мертвого человека, уже тянутся веточки, и прямо на ране распускается яблоневый цвет.

На плече покойника висела коричневая кожаная сумка. Человек был выше любого из людей, которых видел Оливер на своем веку, но все же он был человеком. В момент смерти его пальцы сжались в кулак, а теперь, когда ветки терзали плоть, пальцы начали разгибаться, и кулак слегка разжался.

Оттуда сыпались яблочные косточки.

Это о нем говорил Аэрико. О Яблочном Семечке.

Джонни Яблочное Семечко.

Джонни поймали не Охотники за мифами. Его убил демон вишневого дерева — возможно, желая подольститься к Охотникам.

Оливер отшатнулся. С дерева за спиной послышался знакомый липкий смех. Он обернулся, но слишком поздно.

Демон атаковал.

Если Киттеридж был сентиментальным сном Нормана Рокуэлла, новоанглийским городком, словно предвещавшим новую эру чистейших образцов американской мечты, то Коттингсли сам являлся источником рокуэлловских страстей, воплощением той эры и чистейшим образцом. Киттеридж оригинальничал, оставаясь при этом абсолютно современным городом двадцать первого века, укомплектованным, как полагается, кофейнями «Starbucks» и интернет-кафе. Поездка же в Коттингсли стала путешествием во времени. Назад, в прошлое.

До Рождества оставалось двенадцать дней. Крыши домов, деревья и лужайки покрывал хрустящий белый снег. Городок вызвал в душе Теда Холливэлла старые-старые воспоминания. Какой бы суровый имидж ни поддерживал детектив сейчас, в глубине души он по-прежнему оставался маленьким мальчиком, выросшим в городке, так похожем на этот. На каждом уличном фонаре здесь висел праздничный венок, на окнах каждого дома — рождественские гирлянды. Дети играли в снежки во дворе школы, выстроенной из красного кирпича. Проезжая по центру города, мимо старой железнодорожной станции и парка с открытым катком, Тед увидел супружескую пару, увешанную пакетами и коробками с рождественскими подарками. Они неспешно шествовали по тротуару, и на мужчине была старомодная шляпа — точно такая, какую любил носить его дядя Бад.

«Живут, словно в снежном глобусе [23] Рождественский сувенир в виде прозрачного шара с имитацией метели внутри. », — подумал Тед.