Алана Инош - Слепые души

У Альбины тёмных очков десятка полтора, и из них Диана Несторовна выбирает те, которые, по её мнению, подходят к этому костюму. В завершение она брызгает Альбину духами, приглаживает её короткие волосы щёткой и подаёт ей пальто, шарф и перчатки. В углу стоит сделанная на заказ тонкая лакированная трость с позолоченной ручкой — дорогой и элегантный вариант трости для слепых, но Альбина редко ею пользуется. Не берёт она её и сегодня, потому что заботливая рука сестры надёжнее любой трости.

— Мы подвезём тебя домой, — говорит мне Диана Несторовна.

— Настёнок, а может, ты останешься и дождёшься меня? — предлагает Альбина.

— Пожалуй, мне нужно всё-таки заглянуть домой, — говорю я. — Надо проверить, как там папа. Мне как-то совестно оттого, что я оставила его одного в Новый год.

В апреле был суд. Человек, которого Ника ударила бутылкой, умер — вопреки обнадёживающим прогнозам врачей. Выглядело это очень странно: сперва парень как будто пошёл на поправку, пришёл в себя и даже смог дать показания, но после этого ему резко стало хуже. Будто по какому-то вмешательству недобрых сил он скончался от стремительно развившегося отёка мозга, причины возникновения которого установить не удалось.

Я думала, что меня вызовут давать показания, но этого не произошло: о своём визите ко мне сразу после случившегося Ника, по-видимому, на следствии молчала, как партизан. Наверно, она вообще не называла моего имени ни следователю, ни адвокату.

Она берегла меня, а вот я её так и не смогла уберечь.

Я решилась прийти только на оглашение приговора. Зрителей в зале было немного — родители Ники, бабушка, ещё пара каких-то незнакомых мне людей. Когда я увидела Нику на скамье подсудимых, в железной клетке, у меня сжалось сердце. Она обводила взглядом зал, и я похолодела: узнает или не узнает? Я предпочла остаться не узнанной: на мне было недавно купленное чёрное кожаное пальто, платок и тёмные очки; взгляд Ники, скользнув по мне, на мне не задержался.

Приговор был — два года колонии, не условно. Ника выслушала его с каменным, непроницаемым лицом, она держалась хорошо, чего нельзя было сказать о её матери и бабушке: те обе плакали. Ника смотрела не на них, а на меня — неотрывно и пристально, и от её взгляда у меня всё внутри обледенело. Узнала, поняла я.

Удар молотка судьи вбил огромный гвоздь в моё сердце. Клетку открыли, на запястьях Ники защёлкнулись наручники, а она не сводила взгляда с меня. Ни слезинки, ни слова она не проронила — только этот долгий прощальный взгляд.

Пару слов о Якушеве. После того случая под Новый год это существо, так ловко ассимилировавшееся среди людей, неоднократно посещало меня и пыталось переманить на свою сторону. Чтобы пролезть мне в душу, Якушев сначала применял всё своё обаяние, изливал на меня потоки лести и всячески превозносил меня, обещая мне ослепительное будущее; он появлялся откуда ни возьмись, как будто точно знал каждую минуту, где я нахожусь. Он ловил меня на улице, в магазинах, в автобусе, появляясь, как джинн из бутылки, так что мне становилось жутко от такой его вездесущности. Он звонил мне на оба телефона, мобильный и домашний, в любое время дня и ночи; когда я наконец отключила их оба, это не помогло: выключенные аппараты продолжали звонить. И вот какая жуткая странность: звонки эти слышала только я, а отцу они были не слышны.

Отключенный мобильный изводил меня звонками с полуночи, и от этого сводящего с ума звука не было спасения: даже сунув голову под подушку, я ясно слышала его, как будто он звонил у меня в голове. В два часа, вконец измученная, я сдалась — взяла его и приложила к уху.

— Милая Настенька, ты от меня не спрячешься, — услышала я мужской голос. — Я найду тебя всюду.

— Что вам от меня надо? — глухо спросила я. — Зачем вы меня преследуете? Кажется, я ясно сказала: нам с вами не по пути.

— Я бы не был столь категоричен, дорогая Настя, — ласково ответил голос. — Лично я придерживаюсь другого мнения: мы с тобой должны идти рука об руку. В этом очень много преимуществ для нас обоих. Я мог бы поддерживать тебя и передавать тебе свои знания и опыт, а ты заряжала бы меня своей молодой силой, коей у тебя несметное количество. Ты сама не знаешь, кто ты есть…

— И не хочу знать, — перебила я. — Оставьте меня в покое!

— Настя, Настя, ты не понимаешь, от чего отказываешься! — уговаривал голос. — Всё, о чём ты когда-либо мечтала, может сбыться! Целый мир будет у твоих ног, ты возьмёшь от этой жизни всё. И это будет стоить тебе не таких уж больших усилий — только протяни мне руку.

— Нет, — сказала я. — Отойди прочь, нечистый, не соблазняй меня! Я знаю: всё, что ты обещаешь, обратится в прах, горы золота станут грудой черепков. Я не пойду с тобой, не протяну тебе руки, оставь меня!

Сунув телефон под подушку, я осенила себя крестным знамением. Как только я это сделала, в настольном зеркальце возникла жуткая харя и захохотала высоким, гнусавым и диким хохотом. Помертвев, я отшатнулась и тут же почувствовала удар в спину. Это меня стукнули пластмассовые плечики для одежды, вылетевшие из открытой дверцы шкафа. Следом за ними начала вылетать вся одежда, которая там висела, и устроила вокруг меня бешеный хоровод. Задвигались стулья, сама собой включилась настольная лампа, захлопали все дверцы в стенном гарнитуре, книги сами спрыгивали с полок — словом, начался дикий полтергейст. Я смотрела на всё это бесчинство, парализованная ужасом, и не могла вспомнить ни одной молитвы, а телефон опять надрывался: он хоть и был под подушкой, но звук шёл чёткий и громкий. Я схватила его и поднесла к уху.

— Молитвы не помогут, это всего лишь избитые слова, — послышалось из него. — Бог давно их не слушает. Он тебя не слышит, а я слышу — позови меня! Он не придёт по твоему зову помочь тебе, а я приду — обратись ко мне! Ты знаешь моё имя — назови его!

— Андрей Фёдорович? — пробормотала я, оседая на пол и пригибая голову, чтобы какой-нибудь из летающих предметов не ударил меня.

— Нет, другое! — потребовал голос в телефоне. — Назови его, и я тотчас приду!

«Господи…» — подумала я.

— Напрасно зовёшь Бога, он глух к твоим мольбам! — прорычал телефон. — А я ловлю каждое слово из твоих уст, я исполню любое твоё желание, только позови меня! Только произнеси моё имя, и я тотчас буду к твоим услугам!

Я не стала произносить проклятое имя. Как в гоголевском «Вие», я схватила маркер и очертила на полу возле себя круг. И что вы думаете? Предметы, свободно летавшие в воздухе как бы по своей воле, не могли пересечь границы, очерченной этим кругом: они словно натыкались на невидимую преграду. «Ага!» — подумала я, приободрившись. Встав на колени, я стала звать на помощь все небесные силы, всё Божье воинство, всех ангелов, при этом зажмурив глаза, чтобы не бояться. По свисту в воздухе я слышала, что вещи всё ещё летают, но меня уже не касалась ни одна из них: я была под защитой круга. Своими словами — слова молитв я позабыла с перепугу — я призывала все светлые силы, умоляя защитить меня от посягательств нечистого.