Катя Зазовка - Ворожея

— Все, — девица устало присела на лавку. — Кажись, вызнала я, от кого хворь по деревне пошла.

— Ты это что ж, ворожила? — насторожился сын старосты.

— Так, ворожила. Ой, а что это у тебя в очах?

— А что там? Что? — осторожно пощупал веки Алесь.

— Да никак страх, — улыбнулась Милава.

Он расслабился и улыбнулся в ответ. Вот дурень-то! Набрал в голову. И тут же посерьезнел:

— Ну, так кто хворобу нагнал? Как его величать?

— Как величать, мне неведомо. Но углядела, что недуг наслала обиженная девица… Погодь! — Милава вытянула шею — хороша, точно лебедка. — И как же я прежде до этого не домыслила? А у Ружи, что пропала, какие волосы?

— Светлые, — заволновался Алесь, — а что?

— Вот и стало все на свои места! Это Ружа, — облачилась в слова догадка.

— Ружа? — сын старосты оторопел. Видать, чего угодно ожидал, но никак не этого.

— Так.

Милава выдохнула и поведала сыну старосты, как стала в купальскую ночь невольной свидетельницей предательства.

— Никогда я тебе не прощу такого предательства! Будь ты проклят! И весь твой род! Так она сказала. А поутру в реке я повстречала новообращенную русалку. Вот тебе и недуг. В селе-то ведь, почитай, все родичи, кто в первом, а кто и в седьмом колене.

На лике Алеся отразилось неверие:

— А как же дядька Рафал? Он-то человек пришлый.

— Может, просто заразился?

— Проклятьем?

— Да нет. Хворобой, что породило проклятье.

— А почему ж тогда не все занедужили?

— Хвала богам, что не все! Но я мыслю, что это дело часу. Кто ведает, что эта ночь принесет.

Алесь помолчал, и после некоторых раздумий неверие погасло.

— И что же теперича нам делать? Как же хворь отвадить?

— Надобно взвару побольше сготовить да опоить им всех. И чтоб кажный выпил, даже на ком ни единого гнойничка не сыщется — тогда недугу не в ком станет прятаться и он уйдет навсегда. А проклятье я ворожбой сниму.

— Но как же заставить всех выпить этого взвара? Наверняка сыщутся те, кто понесет весть, мол, отравить их хотят иль одурманить.

— Тут поразмыслить надобно. Одно могу сказать точно…

Алесь внимательно глядел, страшась даже дыханием сбить Милаву.

— Меня они слушать не станут и ничего из моих рук пить тоже. Потому только ты способен их надоумить.

— Кто тут? — испуганно спросил Вит и резко сел.

— Ш-ш-ш, — захлопотала вокруг хворого Милава, — ты еще слаб. Ляг, будь добр.

Мельник малость расслабился, заслышав знакомый голос, и тут же встревожился снова:

— Я видел Кукобу!

— Как это, видел? — Светлые брови Алеся недоверчиво надломились.

— Не может того быть, привиделось тебе, — предположила Милава, однако в голосе ее скользнула неуверенность.

Сын старосты незаметно показал ворожее, что не стоит слушать Вита — мол, тот башкой о половицу ударился, вот и померещилось.

— Молвлю вам. Видел! Как вас обоих теперича. А то и ближе! Собственными очами! И нече там кривляться, чай, не балаганщик, — Вит лег.

Подловленный Алесь пожал плечами.

— Но… Как же так? Мы ж все, как водится, сделали: и круги, и печать… — выдохнула Милава и невидяще огляделась. Алесь невольно отметил, что растерянность ей к лицу — такой хрупкой и ранимой он ее прежде не видел. Отчаянно захотелось быть подле нее всегда — сын старосты невольно приблизился.

— А где ты ее видел? — спросила Милава.

— Да тут и видел. Явилась ночью да затеяла со мной забавы — то в одно оконце постучит, то в иное, точно Алесь. Вот и решил я, что это он и есть. Добре, что хоть дверь чуть приоткрыл, лишь нечесаные седые патлы да очи без зрачков приметил, а то не бывать мне боле живым. Выпила бы кровь, и поминай как звали…

— Не надобна ей твоя кровь, Вит. За душой твоей являлась. Она ведь не захоронена, как подобает, вот и шастает. Доставит Паляндре с десяток душ, глядишь, та и расщедрится на подарок какой, — пояснила ворожея.

— Можно помыслить, что мне от таких разъяснений легче стало, — пробурчал мельник, передернув плечами.

— Я всегда подозревал, что не так ты смел, каким кажешься, — вставил Алесь и тут же потупился под укоряющим взглядом Милавы.

Вит только губы поджал. Отвечать на колкость не стал — то ли сил не хватало, то ли просто не пожелал.

— А как ты себя чувствуешь? — мягко спросила Милава, погладив мельника по руке.

Алесь, завидев это, шумно засопел. Ворожея усмехнулась, явно приметив его недовольство, но ладони не убрала, разве что гладить перестала.

— Все добре, благодарствую.

— Скажи, Вит, ты точно круг прочертил, ни одного кусочка не пропустил?

— Да где ж ему было за косой следить, ежели он занят был, — снова подначил Алесь.

— О чем ты? — не уразумела Милава.

Зато Вит, даже несмотря на побившие его лик гнойники, сделался в цвет спелой рябины.

— Он с Востой целовался, — хмыкнул Алесь.

— Не твое дело, — буркнул Вит, покраснев еще боле.

Милава только переводила недоуменный взгляд с мельника на сына старосты и обратно. Алесь расценил это, как желание узнать все, и потому продолжил:

— За хатой Кукобы.

Ворожея зачем-то потянулась к приготовленной мази и стала ее разглядывать.

— А ты иного занятия не сыскал, как за людьми подглядывать, — недовольно пробормотал Вит.

— Больно надобны мне ваши ласки, — отмахнулся Алесь. — Просто я за Милаву, э-э-э, да Восту волновался, потому и довелось на вашу пылкость любоваться.

— А ты уверен, что круг добре прочертил? — не глядя на мельника, спросила девица.

— Верь мне, Милава! Я все в точности, как ты велела, выполнил, — снова сел Вит.

— Ага, верь… Разве ты что-нибудь сумел разглядеть за лобызанием?

— Вот и надобно было самому проверить, — бросила Милава.

Алесь обиженно насупился.

— Кое-кому стоит научиться любезностям, — сказала ворожея.

— Было бы с кем любезничать, — пробурчал сын старосты, точно пытаясь испепелить Вита взглядом.

— А где Воста? — вдруг спохватился мельник. Милава и Алесь переглянулись. И то верно: Вит ведь ничего не ведает. — Чего притихли? Где она?

Милава взяла его руки в свои ладони:

— Нет ее больше. По заповедной дороге пошла.

— Как это?! Что с ней случилось? — вскочил Вит.

Ворожея опустила голову и севшим голосом добавила:

— Ее волколак задрал, когда она хворост для костра собирала.

Вит схватился за голову и заметался по избе. Ворожея грустно за ним наблюдала.

— И зачем только я вас одних покинул? Это я, я в ее смерти повинен!

— Нет! — округлила очи Милава. — Что ты! Ежели кто и повинен, так это я.

— Ты?! — разом спросили мельник и сын старосты, недоуменно уставившись на девицу.

— Это ведь я не воспротивилась, чтоб она со мной пошла. Я дозволила ей хворост собирать… — по щекам Милавы потекли горькие слезы.

— Перестань, — присел подле нее Алесь. — Ты ни в чем не повинна, так же как и Вит. Воста сама решила с тобой пойти. И кабы я вовремя не подоспел, то лежать бы тебе подле нее.