Катя Зазовка - Ворожея

— Не горюй, Милава, — попытался утешить Алесь.

— Ты готов?

— Да.

— Тогда пошли.

Сын старосты подхватил Восту и направился следом за ворожеей.

Битый час Вит лежал на печи. Сон все не шел. Что ж, чему тут дивиться? Сначала купальская ночь, после день, наполненный странными и худыми событиями. Затем эта Кукоба. Но больше всего мельник тревожился за Милаву с Востой. И как только он решился их одних покинуть? Болван! Пустозвон! А тут еще и Алесь куда-то запропастился!

Внезапно в оконце постучали. Ага! Вот и он! Явился-таки. Мельник выглянул, но, как и в прошлый раз, никого не приметил. Стук повторился с другой стороны. Вит не стал боле метаться, а сразу отправился к двери, заготовив для шутника Алеся пару крепких словечек. Приотворил ладную охранительницу и ощутил, как волосы на голове становятся дыбом. Прямо на крыльце, кутаясь в лохмотья, ухмыляясь во весь рот, полный гнилых пеньков зубов, стояла Кукоба. Выпученные бельма, лишенные зрачков, точно таращились в самую душу.

Вит, хвала богам, не успевший распахнуть дверь, тут же в ужасе захлопнул ее прямо перед носом ведьмы.

Как же так?! Она ведь не могла охранительный круг пересечь!

Вдруг на тело навалилась такая слабость, что Вит не сумел и шага сделать. Ноги подкосились — и он с грохотом рухнул на пол.

Алесь громко сопел, но не признавался, что ему тяжело. Даже не просил подождать, чтобы дух перевести. Как бы то ни было, Милава этого почти не замечала. Всю дорогу к мельнице она бичевала себя на чем свет стоит. Сын старосты, видать, чувствовал, что со спутницей что-то не так, оттого и бросал на нее взгляды да словно постоянно желал о чем-то спросить.

Когда же показалась мельница, Милава вдруг сама обратилась к сыну старосты:

— А как ты у реки очутился?

— Так я, это… — замялся молодец, только что не покраснел, — я с самого начала за вами пошел. Ну не смог вас одних покинуть. Так и знал, что ты Вита прогонишь. Вот и следил.

— Подглядывал? — уточнила Милава.

— Нет, что ты! Я и не мыслил даже! Честное слово, когда вы купаться полезли, я отвернулся. Тогда, видать, волколака и пропустил, — посетовал на свою безалаберность Алесь. И тут же воспользовался подвернувшимся мгновением и сам спросил: — А почему ты волколака Щекарем кликала?

Ворожея помолчала. Не хотелось открывать чужую тайну. Ведь кузнец — явно обращенный и сам не ведает, что творит. А ежели Алесь его порешить замыслит? Иль по деревне разнесет? Нет, не должен. Алесь не такой. «А какой?» — едко спросил внутренний голос. Милава отогнала нежданный вопрос и решилась признаться. Все ж боле ей некому открыться. Разве что Виту. Но ведь Алесь уже слышал. Так лучше сейчас ему все растолковать.

— Я скажу все как на духу. Только дай мне слово, что не станешь делать худого, а меня послушаешь?

— Ладно, — согласился сын старосты, — даю.

— Волколак тот и правда кузнец ваш, — заприметив, как надломились его брови, ворожея поторопилась с объяснениями, — только, по всему видать, не по своей воле обращенный. Вот и рыщет по лесам да худое творит.

— И ты молчала? — вознегодовал Алесь. — И давно ты об том ведаешь?

— С купальской ночи.

— Почему же ты сразу об том не рассказала?

— А кто бы поверил «ведьмарке пришлой»?

Алесь засопел, подтверждая тем самым слова Милавы.

Скоро они выбрались к ветряку. Луна, давно выбравшаяся из облаков, щедро заливала светом округу, высветляя каждую лопасть мельницы, каждое бревно хаты Вита. Алесь поправил неподвижную Восту и подошел к крыльцу. Милава постучала в уже знакомую дверь. Но за ней не послышалось никаких шевелений. Она постучала малость погромче.

— Неужто пошел куда?

— Ага, как же! Забрался на печь, от нечистиков подальше, да спит давно, — Алесь громыхнул в дверь ногой, да так, что ладная створа угрожающе покачнулась — мол, ежели еще так сделаешь, как пить дать, с петель слечу. Но хозяин так и не отозвался.

— Да что ты там себе думаешь?! Отворяй, сказано! — взревел Алесь и продолжил пинать дверь. Удар на десятый защелка вылетела вон, за ней следом не удержалась и петля. Охранительница обиженно скривилась, обнажая нутро избы.

— Погодь, хватит, — вмешалась ворожея, остановив разошедшегося молодца, что уже снова занес ногу для удара. Она осторожно отворила качающуюся на единственной петле дверь и отпрянула. Прямо на пороге лежал навзничь Вит. Милава присела, приложилась ухом к груди и еле разобрала прерывистое дыхание.

— Жив, хвала богам!

— Что за напасть такая?! — округлил очи Алесь. — Да что ж тут такое творится, а? Да я этого кузнеца сегодня же своими руками порешу!

— Алесь! — одернула молодца Милава. — Ты мне слово дал. А я не велю тебе к кузнецу ходить и тем паче его убивать. Он не в себе. Ему помочь надобно. А покуда у нас и без того дел невпроворот. — Молодец смолк. Ворожея успела приметить только гуляющие желваки. И пусть! Зато не перечит. Покуда… — Ты лучше Восту положи на траву, и давай-ка Вита хоть на лавку затянем.

Алесь сделал, как велено. Милава запалила лучину и поднесла ближе к мельнику.

— Ты гляди… — Алесь даже очи протер, чтоб увериться, что не ошибся. Весь лик молодца покрылся гнойниками. — Совсем как у меня было. — Сын старосты невольно провел ладонью по своей щеке и облегченно выдохнул, не обнаружив там следов свежих язвочек. — Ты хоть его не трожь, вдруг заразишься.

— Не заражусь.

— Откуда ведаешь?

— Ведаю, иначе уже целое село бы занедужило.

Алесь почесал замотанную голову:

— Кто ведает, может, уже и занедужило… Я еще перед вечерей из хаты утек. Что нынче в деревне творится, одним богам ведомо.

— Я сейчас взвар сготовлю. Виту дам, тебе и сама выпью.

— А что это за хворь, ведаешь?

Милава долго оглядывала Вита: руки, ноги, спину… Но и после внимательного осмотра так и не сумела определить, что это за хвороба. Ну да ничего, сок покрик-травы самые страшные недуги отводит. Да и Алеся на ноги вмиг поставил. Значится, и тут не оплошает. Ворожея полезла в сумку, достала корень, сильно походивший на человека, и принялась за знахарство:

— А ты покуда Восту в хлев отнеси. Негоже мертвому подле живого лежать. Но и на земле ее оставлять нельзя.

Череда раскрыл веки — кругом княжила темнота. Некоторый час он без толку вращал очами, силясь припомнить, где он и что с ним приключилось. Запахи шептали, что в хате, но не в своей. Тем паче так темно под небом не бывает, даже когда луны нет. Староста попытался приподняться, но в голове так заныло, что он, застонав, снова лег.

— Эй, есть тут кто-нибудь?

Справа зашуршало. Кто-то поднялся и пошел к нему. На душе стало неприятно, а ежели этот кто-то сейчас кинется на него? И молчит же почему-то.