Ирина Ванка - Сказки о сотворении мира

— Вы меня не поняли, дядя Давид. Мне нужно, чтобы вы сделали абсолютно точную копию, и как можно скорее.

Кушнир помолчал, помычал, рассматривая кристалл под лупой. Камень играл в его руке всеми оттенками радуги. Так ярко и сочно, что графиня временами пугалась.

— Что? — не терпелось ей. — Никогда не встречали такую огранку? Вы сможете ее повторить?

— Вряд ли… Боюсь, Мирочка, что это невозможно.

— Если б это было возможно, я бы не стала отрывать вас от дел, — объяснила графиня. — Я бы обратилась в ювелирную мастерскую. Вы один можете сделать невозможное, и вы это знаете лучше меня. Я не спрашиваю, сколько будет стоить работа, дядя Давид. Единственное, что я хочу знать, это срок.

— Вы, Мирочка, мне льстите. Я далеко не лучший огранщик. Даже если возможно воссоздать такие же вогнутые фацеты, то не на любом материале. Двух одинаковых камней не бывает. Камень надо изучать, прежде чем решать, для чего он пригоден. Нет, нет, конечно же, я не возьмусь. Эта задача по сложности, я вам скажу… Даже не знаю, кто бы мог за такое взяться.

— Я знаю, — заявила графиня. — Я знаю, что задача непростая. Я вполне допускаю, что вы не лучший в мире огранщик алмазов, даже не буду спорить. Я не знаю, возможно ли и это сделать и получится ли… Зато я знаю точно: если у кого и получится, то только у вас. Вы единственный, кому я могу доверить работу. Это решено окончательно. Меня интересует только срок.

Давид Яковлевич поднес алмаз к лампе.

— Что вас смущает, дядя Давид?

— Абсолютной копии сделать невозможно.

— Только теоретически! — заявила графиня. — Я знаю, как вы умеете договориться с камнем, если захотите. Вы должны сделать аналогичный «винт» и абсолютно точный размер, чтобы заходил в трубу, внутри которой стоит еще один, точно такой же кристалл, — Мира указала на отверстие ствола. — Если кто-то смог сделать копию, вы сможете и подавно.

— Чтобы поясок подходил к трубе? — начал соображать Кушнир.

— Вот именно, — обрадовалась Мира. — Надо чтобы поясок был абсолютно таким же по размеру.

— Это оружие? — вдруг догадался огранщик, и Мира опустила ствол на пол.

— Дядя Давид…

— Мира, это оружие? Кто тебе его дал?

— Я все объясню, только вы должны мне пообещать, что возьметесь…

Давид Яковлевич занервничал. Он выбежал в мастерскую, расположенную в подвале дома, вернулся, пожаловался на отсутствие лазерного инструмента, на необходимость везти его с завода, директором которого он являлся, на сложность расчетов и на всякую попутную белиберду. У Давида Яковлевича началась паника. Он бегал по квартире, переставлял предметы, ворчал, подолгу задерживаясь у окна с видом на шумный проспект. Улицы Москвы уже наводнились транспортом до предела и встали, Давид Яковлевич не мог усидеть за рабочим столом. Графиня Виноградова ждала. Она знала Давида Кушнира лишь постольку поскольку. Вернее, не знала совсем. Все, что ей было известно об этом человеке, выражалось двумя словами: Кушнир был уникальным огранщиком и таким же уникальным трусом. И та, и другая уникальность в нем зашкаливала до крайности. Давид Яковлевич имел золотые руки и знал о камнях все. Он чувствовал их нутром. Но при своей колоссальной эрудиции в ювелирном деле частенько путал имена вождей, не понимал разницы между красным и зеленым светофором, между гречневой и овсяной кашей. Ему было все равно, в чем выйти на улицу зимой: в шубе или домашнем халате, к тому же он частенько ошибался подъездом в доме, где родился и прожил более полувека. Трусом Давид Яковлевич был таким же избирательным. В молодости он не побоялся предложить руку Клавдии Виноградовой, у которой была очень маленькая и очень вредная дочь, но когда любимая женщина попросила его починить золотую цепочку, лишился покоя. Кушнир боялся прикасаться к золоту. Даже золотых часов не носил. Он назвал себя отвратительным ювелиром, не привыкшим иметь дело с металлами, особенно драгоценными. Мира так и не узнала, взялся Давид за пустяковый ремонт или мать была вынуждена обратиться в государственную мастерскую, потому что несчастный не спал по ночам от страха. Ему снились сотрудники в штатском, которые обыскивают мастерскую, ищут золотую пыль на инструментах, вскрывают сейфы и ломают шкафы.

Дома Кушнир работал исключительно с серебром, а его материальный достаток, хоть и казался огромным, все же не соответствовал опыту и мастерству. Кушнир был не просто осторожен, он был патологически подозрителен, потому что больше всего на свете… больше собственной смерти, больше вселенского апокалипсиса боялся людей из КГБ. Боялся, что в один прекрасный день к нему придут и воздадут за грехи, свершенные и задуманные, как это было с его отцом.

— Нет! — заявил Давид Яковлевич. — Мирочка, нет! Даже ради вас. Это авантюра.

— Да! — стояла на своем графиня. — Давид Яковлевич, да! Этот вопрос мы не обсуждаем. Мы обсуждаем сроки.

— Я не представляю, о каких сроках может идти речь? Вы дадите мне подумать до завтра?

— Сегодня вечером мы должны окончательно договориться обо всем. До двенадцати часов.

— Хорошо, — согласился Кушнир. — Я дам ответ вечером, хоть и не уверен…

— Дядя Давид, — осадила его графиня. — Мне не нужен положительный ответ. Мне нужен конкретный срок. Только после оглашения срока я начну отвечать на вопросы.

Артуру снился кофейный прибор. Дрожащей рукой он наливал напиток в чашку, каждый раз мазал на поднос и просыпался в кошмаре. Двери в квартире Кушнира открывались и закрывались, мимо него бегал взволнованный хозяин квартиры. Несчастный пес то засыпал, то вскакивал. «Машенька… — слышал он сквозь сон. — Где мои ключи от мастерской, Машенька?»

— Машенька, — повторял Артур, и его сердце сладко трепетало.

— Ну, ты б еще захрапел! — воскликнула Мира над телом спящего. — Видели его? Пригрелся. Давай-ка, поднимайся, пойдем.

Давид Яковлевич был не в пример любезней графини.

— Мирочка, — сказал он, — вашему другу надо выспаться. Оставайтесь у меня до вечера, комната для гостей в вашем распоряжении.

Неумолимая графиня повела барбоса в прихожую. Давид Яковлевич не настаивал. Он был слишком растерян и озадачен, чтобы церемонить незваных гостей. Он проводил делегацию до консьержа, велел кланяться матушке Клавдии и, вместо того, чтобы попрощаться до вечера, пожелал графине счастливого пути, а та зацепилась стволом за дверь и натворила шума в подъезде. Второй раз оружие Ангелов застряло в лифте, словно не хотело уходить из гостеприимного дома.

— Он, наверно, жутко богат, — предположил Артур. — И родовит. — Мира перевела дух. — Послушай, Мира…

— Чего? — спросила графиня в ответ на неожиданно серьезный тон.

— Как я тебе… как мужчина?