Ирина Ванка - Сказки о сотворении мира

— Вы это, ваше сиятельство, больше так не шути! — заявил Артур. — Задолбали меня такие шуточки, ясно?

— Думаешь, я не испугалась? — призналась Мира. — Знаешь, как испугалась? Я думала, что хрональный коридор пробила.

— Еще какой хрональный! — подтвердил Артур и встал, задирая и без того короткие брюки. — Гляди, даже носки из прошлого века! — злился он. — Все как ты говорила: напоили, накормили и спинку потерли. А Машкина бабка на Машку совсем не похожа. Я этой дуре сказал, что у нее будет дочка, а потом внучка. Она не поверила!

— Господи, Артур, — всплеснула руками графиня.

— Меня еще и кормили, — добавил Деев, — продуктами столетней давности. Теперь не знаю, сколько мне жить осталось.

— Как же ты им живьем отдался?

— Как… как… Какая разница?

— Ну, извини, дорогой. Теперь я буду знать, как нельзя обращаться со «Стрелами». Пойдем что ли покупать цветы? — она потянула Деева за рукав френча.

— Я туда больше не сунусь, — уперся Артур.

— Очень даже сунешься.

— Нет!

— Ну-ка, подъем!

— Ты это… То есть, — проблеял Артур, поднимаясь со скамейки, — я теперь не отвечаю за то, что будет.

— А тебя и не просят отвечать, — сказала графиня и повела барбоса к станции метро, где торговали букетами последние припозднившиеся старушки. — Кто бы подумал, что эта фигня пробивает хрональные коридоры, — жаловалась Мира. — В принципе, это можно делать. Только в безлюдном месте. Ты видел, как все приходило в норму?

— Не видел, — признался Артур.

— Как же так? Ты должен был наблюдать!

— А ты? Видела?… когда в Париже ползала по лестнице, орала, что фашисты в городе?.. Тебе хорошо было видно вокруг?

— Мне было хреново, — призналась графиня.

— А мне? Что я должен был думать, когда увидел твоего Кушнира на горшке с игрушками?

Мира расхохоталась, представив себе Кушнира на горшке, и хохотала, пока не уперлась в витрину цветочного ларька.

— Я еле от них уполз, — жаловался Артур, — я же сообразил, что если не уползу, там и останусь… Они же меня в больницу хотели упечь, родственникам твоим звонили. Просили приехать. Они решили, что у меня сотрясение мозга…

— Ой… — умирала со смеху графиня, держась за прилавок, — Артур, что ты за человек?! На минуту нельзя отвлечься, чтобы ты глупостей не натворил.

— Я больше туда не пойду. Пусть ваше сиятельство там ужинает, как знает, а я во дворе покурю. Чего-то у меня аппетит пропал.

— Пожалуйста, розы, — попросила графиня, вытирая слезу, — нет, не это барахло, это завтра завянет. Что вы мне даете? Я просила вон те, что под прилавком. Погоди, — утешала она Артура. — Я отвлеку Дезика, никто с тебя штаны срывать не будет, познакомишься с Машкой поближе, кто вас знает? Ты ж у нас ласковый песик. Упакуйте, пожалуйста, — попросила она продавщицу. — И ленточкой перевяжите, если не трудно. Положись на меня, барбос, и не дрефь, — сказала она, вручая товарищу роскошный букет, но продавщица цапнула графиню за локоть. — Полегче! — предупредила графиня. — Какие еще деньги? Хотите испортить мне настроение перед походом в гости?

— А как же ваш графский порядок?.. — спросил Артур. — Разрешает к прислуге приходить с розами?

Он увидел в витрине отражение длинного, сутулого, лохматого типа в коротких штанах, плетущегося с букетом за элегантной женщиной, и пришел в ужас.

— Ты идешь не к прислуге, а к любимой девушке, — поправила Мира.

— Ну и по-дурацки я выгляжу… Слышь, ваше сиятельство, может, у них мои джинсы старые завалялись? С прошлого века…

Мира опять рассмеялась и не успокоилась, пока не вошла в подъезд.

Букет роз привел Машеньку в замешательство. Бедняжка стала заикаться, приглашая гостей войти. Мира втолкнула в прихожую оробевшего пса.

— Это вам, — произнес Артур и покраснел.

— Благодарю вас, — пролепетала Машенька и тоже покраснела.

Графиня оставила полыхающих в смущении молодых людей на попечении друг друга и прошла в кабинет. Кушнир ждал ее за столом в фартуке и ситцевых нарукавниках. В кабинете пахло гарью, форточка была открыта. Три волосины на лысине Давида Яковлевича торчали дыбом, а на рабочем столе красовалась дыра, навылет прошившая четыре ящика, ковер и паркетную доску. Дальнейшая траектория терялась в темноте и неопределенности на нижних этажах. Партия переходила в эндшпиль.

— Итак, когда? — невозмутимо спросила графиня.

Кушнир не нервничал. Самое страшное в его жизни уже случилось. Если сотрудники КГБ еще не выехали по адресу, то соседи уже наверняка сообщали о происшествии, куда следует.

— Мирослава, вы должны мне гарантировать, что я не буду привлечен к ответственности за изготовление сверхоружия для армии иностранного государства.

— Моего честного слова хватит или написать расписку? — Мира села рядом с ошарашенным ювелиром. — Милый мой, добрый мой, любимый мой дядя Давид. Я знаю, что вы не заслужили такой нервотрепки. Да разве б я наехала на вас, если б у меня был выбор? Если бы на свете жил другой человек с вашими золотыми руками… То, что вы сделаете для меня, не сделает ни одна иностранная армия, по крайней мере, еще тысячу лет. Не бойтесь никого и ничего. Я за все отвечаю.

— Слишком большая ответственность, — замотал головой Давид.

— Для вас — никакой. Сломаете один камень, я принесу другой.

— Это не камень.

— В каком смысле? — удивилась Мира. — Это не алмаз?

— Нет, алмаз, — объяснил Давид, — но не вполне пригодный для обработки. Он завальцован, с иглами, трещинами. Вот, посмотри… — Кушнир включил настольную лампу и поднес кристалл к лупе, но на этот раз подстраховался железным подносом. — Посмотрите на него Мирочка, что вы видите? — графиня не увидела ничего, кроме обожженного ногтя на левой руке огранщика. — Видите заполненные пустоты? Здесь встроен каскад линз. Высверлить их невозможно. Можно только склеить расколотые куски. Мне надо будет сверлить образец, чтобы понять, чем он заполнен, потому что здесь необычное заполнение. При температуре человеческого тела, под прямым углом света, линза меняет форму.

— Хорошо, сверлите. Только закройте потом отверстие.

— Опять-таки, не уверен, что это возможно сделать, не нарушив функцию прибора. Прежде всего, я должен понимать задачу, которую берусь решать.

— Разве вы до сих пор не поняли? — удивилась графиня.

— Пушка должна стрелять, — догадался мастер. — Я не спрашиваю в кого, но я должен понимать, как она выстрелит. Мне придется извлечь второй кристалл, чтобы сравнить их. Они только с виду могут быть идентичными. Мне нужно знать предел допустимой погрешности раньше, чем я возьмусь резать камень. В конце концов, я хочу знать все о предмете, который у вас в руках. Мирочка, детка, мне кажется, я имею на это право.