Ирина Ванка - Сказки о сотворении мира

— Не только видит, но и слышит, и чувствует, и анализирует, но, к сожалению, не может применить свои необыкновенные свойства в мире, которому не принадлежит.

Капитан Карась вернулся один. Приблизился к схеме из трех окружностей вписанных одна в другую, задумался.

— Интересно… — сказал он. — Чем-то напоминает планетарную систему. Ваши сферические тела — такие же фиксированные уровни, как орбиты планет?

— Вероятно… до какой-то степени, — согласился физик.

— Интересно, как вы, ученые, объясняете феномен? И в строении атома, и в строении планетарных систем, и в вашей схеме мироздания… Везде, одна и та же матрешка.

— Не совсем матрешка. Данная схема имеет скорее спиралевидную форму, если рассматривать ее как геометрическую конструкцию. Отсюда и фиксированные энергетические уровни.

— Не вижу здесь намека на спираль.

— Смотрите внимательно, — Боровский поднялся со стула, поставил точку в середине внутреннего круга и отвел от нее дугу. Из той же точки он отвел еще одну дугу, похожую на начало спирали, затем третью, четвертую…

— Похоже на свастику, — сказал Карась. — Но я никогда не смогу понять, как сама идея спирали может содержаться в матрешке сфер, собранных одна в другую.

— Вы плохо думаете о своих умственных возможностях, — заверил оппонента Боровский и нарисовал еще несколько дуг, загибающихся спиралью. — Смотрите сюда и представляйте бесчисленное множество силовых линий спиралевидной формы, выходящих из одной точки пространства в любых направлениях под разными углами. Этих спиралевидных линий энергетического натяжения может быть столько, что не хватит рисунка.

— В таком случае у нас получится шар с колоссально плотным нутром и размытыми очертаниями.

Боровский поправил очки.

— Поздравляю, Валерий Петрович, — сказал он. — Только что вы описали физическую модель Вселенной в самом начале ее развития. Будь вы моим студентом, я бы немедленно поставил зачет.

Капитан Карась приподнял брови от неожиданности. Впервые в жизни он получил зачет по физике не у кого-нибудь, у самого Боровского. В школе его не баловали хорошими отметками по этой исключительно нудной дисциплине.

— А теперь представьте себе, — продолжил Натан, — что на определенном этапе развития, случайно ли, закономерно ли, происходит упорядочение такого «нечеткого» шара. В нем начинают преобладать спирали с одинаковой, или похожей амплитудой. Накладываясь друг на друга, они начинают притормаживать, их изгиб стремится к округлости.

— В этой зоне фиксируется, так называемая, «орбита», — продолжил Карась.

— Совершенно верно. Образуется устойчивый частотный диапазон. Стабильный и плотный. Причем формироваться такие оболочки начинают сначала ближе к ядру.

— Да, — согласился Карась, — сначала был Бог, потом были Ангелы, и только затем люди. Но, все равно, Натан Валерьянович, как бы вы ни старались меня поддержать, я никак не приложу вашу философию к физической модели Вселенной.

— Знаете, что я скажу…

— Вы скажете, что мы не знаем истинной модели. Что наши представления о Вселенной поверхностны и ошибочны.

— Один мой ученик, — сказал Натан, — решая задачку из области астрофизики, предположил, что первоначально звезды имели форму гигантских нитей, и лишь со временем распались на шарообразные газовые тела. Тогда я не нашел ошибки в его расчетах, но вольномыслию потакать не стал. Я сказал, что главное сейчас — окончить университет, защититься. Если бы я знал, что через каких-нибудь десять лет найду ту же теорию в западном журнале, только перевернутую с ног на голову, с явными погрешностями, которые дали возможность моим бывшим коллегам выплеснуть на нее весь сарказм… А ведь это тема для Нобелевской премии.

— Значит ваш ученик не нашел поддержки на родине, и продал идею на запад?

— Мой ученик не способен продать ведра яблок в неурожайный год, — вздохнул Учитель. — Кстати, он остался внизу. Не захотел подняться к вам в кабинет.

— Не захотел… — повторил Карась и выдержал паузу. — Он никогда не простит мне ареста.

— Не в этом дело. Оскар с самого начала не верил, что наши идеи найдут понимание. В этом смысле он ваш единомышленник, Валерий Петрович. Он абсолютно разделяет вашу идею о том, что цивилизация отторгает прогресс.

— Ему осталось с этим только смириться.

— Ему сложно бывает смириться с чем-либо вообще…

— Скажите вашему ученику, что западная цивилизация, в отличие от нашей, не страдает таким губительным равнодушием к самой себе. Ваша идея очистки от радиации не менее достойна Нобелевской премии.

— Я должен быть уверен, что имею на это право.

— Натан Валерьянович, ученый вашего масштаба принадлежит миру, а не секретному ведомству одной из держав. Никакого одобрения с этой стороны вы не получите. Здесь не благотворительная контора. Здесь жесткие правила и конкретные интересы. Я предупреждал вас об этом, прежде чем представить доклад, а что касается вашего одаренного ученика…

— А что касается моего ученика? — насторожился Боровский.

— Я бы рекомендовал вернуться к теме его родословной, пока не поздно. Если вы готовы говорить об этом.

— Без его согласия не могу, — Натан вернул в коробку кусочек мела и вытер пальцы носовым платком. — Я знаю этого мальчишку с юных лет. Оскар мне как сын. Возможно, поэтому мне и страшно. Не за себя. В любом случае я давно его принял таким, каков он есть. Страшно в первую очередь за него. Это он не хочет знать своей родословной.

Капитан не предпринял усилий, чтобы убедить собеседника, напротив, отнесся с пониманием к его сомнениям, чем озадачил Натана еще сильнее.

Хмурый Оскар ждал Учителя в вестибюле и действительно не питал иллюзий.

— Мы богаты? — спросил он. — Или пришло время менять профессию?

— Пришло время набраться терпения, — ответил Боровский.

— А где лунатик? Почему так долго? Я думал, они вас пытают.

— А где лунатик? — удивился Натан.

— За вами поперся.

— Оскар! Чтобы я таких слов от тебя не слышал! Ни при Жене, ни за глаза!

— Он же поперся за вами! — повторил ученик. — Или за вами или в сортир. Третьего пути ему не дано.

Натан Валерьянович поднялся на этаж и нашел Женю Русого перед зеркалом дамского туалета. На этаже было пусто. Двери туалетов были распахнуты. Доктор сосредоточился на своем отражении.

— Как ты себя чувствуешь, Женя? — спросил Натан и получил утвердительный кивок. — Скажи мне, пожалуйста, какие анализы нужно предоставить в лабораторию, чтобы сделать генетическую экспертизу?

— Какие угодно, — ответил доктор, — волос, кровь, слюну… Чем вас озадачили, Натан Валерьянович? — он обернулся к Боровскому, нерешительно застывшему на пороге. — Лучше придти в лабораторию самому. Там возьмут что надо и как надо.