Глен Кук - Смертельная ртутная ложь. Жалкие свинцовые божки

— С ее неоценимой помощью — эта девушка оказала мне поистине королевскую услугу — я изучил все доступные литературные источники, в которых упоминаются оба пантеона, а также способы получить место в Квартале Грез.

— Замечательно. Отсюда следует, что ты что-то выяснил?

— Угомонись, Гаррет. Ты не можешь чувствовать себя в безопасности, и у нас нет времени на пустую болтовню.

Я закатил глаза и подавил желание отправиться спать прямо сейчас, как мне ни хотелось плюхнуться в кровать.

— Между прочим, не я заговорил о возвышенных материях.

— На основе полученных мной сведений и по зрелом размышлении я пришел к выводу, который наполняет меня отчаянием. Искомый ключ — это ты. Кстати сказать, замешанные в конфликте стороны вряд ли успели об этом догадаться.

— Чего? — пискнул я.

— Ключ — это ты, Гаррет. Они пока не знают. Можешь считать, что тебе повезло.

— Да уж. — Если Покойник прав… Нет, он не может быть прав! Я не хочу, чтобы он был прав!

Они переломают мне ноги, чтобы я не сбежал, закуют в кандалы и посадят в клетку, на которую наложат охранительные чары, а для надежности еще запаяют.

— У меня нет ни малейших сомнений.

— Черт. — Когда тебя вот так чем-нибудь оглоушат, поневоле перейдешь к односложным словечкам. — Черт. Я? Ключ? Интересно, каким образом меня вставят в замок?

— Не забывай, что, когда речь идет о религии, а также о магии, многое следует понимать метафорически и символически. Любая религия — ожившие метафоры и символы.

Обычно такая болтовня доводит меня до исступления. Но я слишком устал, чтобы лезть на рожон.

Дин принес поднос с едой. Я окинул взглядом гигантскую телячью отбивную, овощи, громадный вишневый пирог, кружку пива под стать одному из аваров — и тяжело вздохнул.

— А нет какого-нибудь метафорического способа надрать символам задницу, чтобы они оставили меня в покое?

— Сомневаюсь. Сколь жалкими они бы ни были — это боги. А ты — простой смертный. История этого мира, населенного множеством народов, учит, что богов можно либо умилостивить, либо одурачить.

— Тоже мне, новость! Скажи лучше, как я ухитрился стать ключом? И когда успел?

— У меня есть теория, но озвучивать ее, на мой взгляд, несколько преждевременно.

— Бред какой-то! — Друг называется. Настолько гордится своей непогрешимостью, что не скажет ни слова, пока не будет уверен на все сто. — Я же не требую от тебя…

— Несмотря на то, что времени в обрез, тебе необходимо отдохнуть. Некоторое время я еще смогу поддерживать иллюзию твоего отсутствия. Ложись спать. Да, кстати, постарайся впредь не пользоваться той веревкой, которую позаимствовал у своей Магодор.

— Я и сам сообразил.

— Рад, что у тебя хватило ума. Иди спать, Гаррет.

Кровать показалась мне кусочком небес со взбитыми сливками вместо простыни.

Ночь пролетела слишком быстро. Какой-то ловкач выкрал из нее четыре лучших часа. Жестокое пробуждение сопровождалось еще более жестоким солнечным светом. Кто-то раздернул шторы на моем окне, и лучи солнца хлестнули меня по лицу точно кнутом. Я отвернулся, попытался, вообразив себя дикой свиньей, зарыться под одеяло, но все было бесполезно — нет врага беспощаднее, чем солнце.

Я помнил, что, перед тем как рухнуть в кровать, закрыл дверь. Однако та была распахнута настежь. Возможно, это означало, что Дин начал мстить. Как по-вашему, приятно просыпаться под вопли Попки-Дурака, восседавшего на двери и без труда увернувшегося от пущенного моей рукой башмака?

Впрочем, башмак подействовал: пташку как ветром сдуло.

Я не сомневался, что прислал его ко мне тот самый дряхлый лентяй, помощи от которого было не дождаться, тот самый соня, который не проснется, даже если поджечь кресло под ним.

Да ну его к ляду! Я накрылся одеялом с головой.

Упрямство ни к чему хорошему не привело. Я уже не мог заснуть, а потому просто валялся в постели. Из-за двери доносились вопли Попки-Дурака.

— Слушай, птичка, если не заткнешься, я тебя убью. Порублю на мелкие кусочки. Понял? — А Дин потом приготовит роскошное жаркое.

Мистер Большая Шишка внял моему призыву. Вероятно, страх за собственную шкуру взял верх над чувством юмора Покойника (если оно у него вообще есть). Но ненадолго. До чего же бестолковая птица!

Ладно, с тобой мы разберемся потом. Но почему выкидывает такие фортели мой организм? Откуда у меня внутри взялся гнусный садист, который утверждает, что пора вставать и приниматься за дело?

— За какое дело? — справился я, как и накануне, опуская ноги в бездну под кроватью. — Ничего хорошего меня все равно не ждет.

— Доброе утро, Гаррет. Будь любезен, веди себя посдержанней. За домом следят. Думаю, мне удалось замаскировать твое присутствие, однако если ты начнешь буянить, иллюзия мгновенно исчезнет. Поэтому воздержись, пожалуйста, от своих беспричинных выходок.

— Нечего провоцировать, — буркнул я. Кое-как поднялся, собрал с пола одежду, которую раскидал вчера вечером. Принюхался. Ничего, сойдет. Потом взял себя в руки и осторожно выглянул в окошко. — Черт!

— Гаррет! Я же просил.

— Там слишком светло. — Куда подевались те угрюмые деньки, которые совсем недавно осаждали город? Похоже, грядет великое потепление.

— Не подходи к окну. Кто-нибудь может заметить, как шевелятся занавески, и сообразит, что ты внутри, — им наверняка известно, что это окно твоей спальни.

Шикарное начало нового дня, верно? С утра сплошное брюзжание, и никакого просвета. Я поглядел на кровать. В постели было так хорошо, так тепло и уютно. Мне снился сон о рае, в котором все красивые женщины вели себя вполне откровенно, недвусмысленно, а символизм в духе «ты замок, я ключ» имел одно-единственное толкование. В этом раю повсюду были фонтаны, из которых били струйки пива, а еды столько, что наяву на такой диете я бы прибавлял в весе фунтов пять за день.

Елки-моталки, как любила говорить моя бабушка (я сам однажды слышал). Деваться некуда, пора собирать друзей; глядишь, создадим свою собственную религию. Правда, большинство моих приятелей верит исключительно в алкоголь и начисто отвергает целомудрие, а в некоторых просвещенных религиях до сих пор считается, что это в порядке вещей. Достаточно вспомнить Звездочку. Кстати, не переманить ли ее от годоротов? Предложить, так сказать, контракт на лучших финансовых условиях…

Меня окатило волной отвращения.

— Если тебе не нравятся мои мысли, брысь из моей головы.

— Фантазии глупого подростка меня не интересуют. Я изучаю твои воспоминания о вчерашнем дне.

— Подсматриваешь, значит? Еще бы, у самого-то руки коротки! Тебя хватает только на бредовые политические теории да на жучиные парады.

— Не буду отрицать очевидного. Я — существо разумное, отнюдь не склонное к одержимости плотскими утехами.