Глен Кук - Смертельная ртутная ложь. Жалкие свинцовые божки

Мы поднялись над тучами, и я обнаружил, что наш путь лежит на юг. Внизу, в тридцати милях от города, виднелся Великий Мыс с Хайденским маяком. Чем выше мы забирались, тем теплее становилось, но благодарить за это богов лично я не собирался. На востоке виднелся клочок луны, которая то ли усмехалась, то ли подмигивала.

Я оглянулся. Танфер скрывала опрокинутая чаша клубящихся туч. По днищу чаши ползли змеями белесые струйки тумана, мало-помалу исчезавшие в воронке.

Попка-Дурак внезапно ожил. Затрепыхался, высунул голову из-под одеяла и сообщил:

— Гаррет, я кое-что выяснил. Шинриз Разрушитель, оказывается…

— Бог войны в религии обитателей Ламбарского побережья? Из той же компании, что херувимы и крылатые лошади?

— Откуда ты узнал? — Надо же, мне удалось утереть нос Покойнику.

— Вспомнил. — В условиях стресса некоторые попросту не могут молчать. Когда я служил в армии, у нас был один паренек с Ламбарского побережья. Так вот, он беспрерывно взывал к своему Шинризу.

На краю города сверкнула очередная вспышка. На мгновение в ее сердце возникло темное пятно. Потом тучи сгустились, и снова ничего не стало видно.

Справа полыхнула ослепительно яркая молния. Лошади заржали, Кэт закричала, Четырнадцатый разразился потоком ругательств. Я смотрел на север, поэтому молния меня не ослепила, зато порыв ветра чуть было не отправил в одинокую прогулку от неба до земли. Вцепившись в лошадиную гриву, я повернулся.

Мне показалось, я заметил нечто, промелькнувшее на фоне луны. Если бы я не знал, что такого не может быть, что это выдумки людей, которые не видели даже громовых ящеров, то побожился бы, что видел дракона.

Свет ослабел, он уже не резал глаза. Снова то же самое явление; просто на сей раз вспышка случилась настолько близко, что нас задело ударной волной. Мой конь на миг сбился с ритма, но быстро пришел в себя и пуще прежнего замахал крыльями.

В ночи возникла дыра. В ней было темнее, чем в саркофаге, который стоит в подземной гробнице на планете, над коей никогда не всходило солнце. Из дыры высунулось нечто, еще более темное, мерцавшее на свету. На фоне черноты искрились радуги, точно масляная пленка на воде. Чернота двигалась в мою сторону, но вряд ли осознанно…

Попка-Дурак словно обезумел. То ли он хотел выбраться наружу, то ли ему вздумалось попробовать на вкус мои внутренности.

Четырнадцатый завопил, будто ему прижгли пятки.

Стало нестерпимо холодно. Чернота юркнула обратно в дыру, которая тут же сомкнулась. Я успел заметить исполинский зрак и поймать взгляд, исполненный валившей с ног ненависти.

Все это продолжалось не дольше пары секунд. Мой конь только-только закончил очередной мах.

Холод пробирал до костей. Я догадался, что заглянул в царство богов (не важно, верю я в них или нет). Возможно, зрак принадлежал кому-то столь ужасному, что боги охотнее уничтожили бы мой мир, чем вернулись туда, к себе.

Гм… Что-то не так. Но в одном я был уверен: в том, что видел существо, куда более жуткое, чем все те божки, которые столь успешно отравляли мне жизнь.

Черт! Куда подевалась Кэт? Моего скакуна словно хватил удар. А до земли по меньшей мере десяток миль.

Не то что я боюсь высоты, просто не люблю. У меня от нее мурашки по коже.

«Худшее впереди». В детстве я частенько слышал эту присказку от взрослых, которым имел глупость жаловаться на судьбу. «Не унывай, малец. Худшее впереди».

Они знали, о чем говорили.

Вцепившись в гриву коня, я зажмурился. Мой скакун судорожно взмахивал крыльями и вопил во всю глотку, раз в пятнадцать громче любой нормальной лошади.

Если честно, я всегда хотел погибнуть вот так. На спине у крылатого чудовища из кошмарных снов.

— Они таки до меня добрались, — пробормотал я и крепче прежнего вцепился в гриву. Как ни странно, лошадь падала вместе со мной.

Сверху донеслось ответное ржание. Походило на то, что второй конь быстро приближается. Я приоткрыл один глаз, чтобы оценить обстановку.

— Черт! — Лучше бы не открывал.

Лошадь отчаянно забила крыльями, замахала копытами. Похоже, перспектива разбиться в лепешку ее тоже ничуть не прельщала.

Из ночи вынырнул херувим. Какое-то время он носился вокруг, наблюдая и словно получая удовольствие от незавидного положения, в котором очутился я. Потом гнусно ухмыльнулся и вдруг выпучил глаза.

— О, нет! Мы так не договаривались!

Я оглянулся и заметил с полдюжины высоченных, полупрозрачных фигур, решительно шагавших к Танферу. Это были не шайиры и не годороты. К членам Комитета, который изрядно опростоволосился, они, по-моему, также не относились. Походило на то, что большие начальники отвлеклись от своих дел — перестали заставлять людей приносить в жертву первенцев и бросили похищать девственниц, — чтобы навести порядок в небесном царстве.

Четырнадцатый подлетел ко мне и забрался под одеяло.

— Еще один нахлебник, — проворчал я. Это отвлекло меня от вопля, который я собирался издать.

Лошадь прилагала все усилия, чтобы удержаться в воздухе, но у нее ничего не получалось. Слишком большим было ускорение. Бам! Мы врезались в дерево, проделали в ветвях колею в полмили длиной. По счастью, ветви замедлили падение; вдобавок они были достаточно тонкими, иначе бы нам несдобровать. Мне повезло и в том, что в воду я погрузился только по уши.

Вынырнув, лошадь принялась отфыркиваться. Попка-Дурак высунулся из-под одеяла и завел тягучую тираду, состоявшую из всех бранных слов на тех пятидесяти языках, какие знал Покойник.

Да, старый хрыч пожил на свете в свое удовольствие.

Херувим взмыл над нами и начал вторить птице.

Виноват, естественно, был я.

Как всегда.

Признаться, я был слишком рад, что остался цел, чтобы обращать на них внимание. К тому же мне в голову пришла интересная мысль.

— Куда нас занесло?

— В болото, придурок, — отозвался Четырнадцатый.

Я и сам догадался. Над водой кружили москиты, достаточно крупные для того, чтобы питаться небольшими домашними животными. В остальном это было типичное карентийское болото. Если не считать редких ядовитых насекомых и змей, опасностей оно не представляло. Не то что болота на островах, где нам попадались змеи, длинные, как якорные цепи, и крокодилы, способные их проглотить.

Я обнаружил, что чувствую себя вполне сносно — разумеется, для человека, который едва не разбился насмерть и чуть было не утонул.

У лошади, как ни странно, хватило мозгов, чтобы не пытаться взлететь. Когда к ней вернулось дыхание, она обреченно заржала. К ее немалому удивлению, сверху послышалось ответное ржание. Четырнадцатый, не переставая браниться, взмыл в воздух и исчез среди ветвей. Через несколько минут он вернулся с самокруткой в зубах, что сразу вернуло ему прежний самодовольный вид.