Сергей Гавань - Изумрудный трон

Тем временем флейта Бавалора заиграла другую мелодию, побуждая Гирема двигать карандашом более уверенно и увлечённо. Тонкие, замысловатые звуки перемежались с ленивым шелестом травы на обочине и пшеницы в поле; отрезвляющие трели жаворонков вплетались в хлопанье парусины на фургонах, создавая гармоничную композицию, дань единению человеческого духа и природы, которая останется в душе каждого услышавшего её. Тёмные росчерки карандаша рождали плечистых солдат в туниках и кольчугах верхом на крепких жеребцах, широкие штрихи расплёскивались тенями, и, в конце концов, на краю листа возвысился одинокий, но полный жизни дуб.

Закончив работу, Гирем вытянул перед собой руку с зажатой в ней дощечкой. Бавалор и дуб получились наиболее чёткими и живыми, словно выдаваясь вперёд из общей картины. Гирем поморщился и посмотрел на юношу, с которым они неплохо поладили за прошедшую неделю. Наверное, на это повлияла жажда общения и то, что никогда в жизни у него не было таких друзей, с которыми можно было наговориться от души. У Бавалора, подозревал он, тоже.

Сын Ювалии оторвался от флейты. Музыка смолкла.

— Как я играю? — немного хвастливо спросил юноша.

— Для сынка дивайна сойдёт, — усмехнувшись, несколько грубовато откликнулся Гирем — ему не хотелось льстить собеседнику, тем более парню, — но до флейты Джоталиона Дастейна тебе придётся учиться ещё лет пятьдесят, не меньше.

Бавалор рассмеялся. Этот смех звучал искренне, словно ему нравилось то, что ему не поддакивают.

— Кто тебя научил?

— Джоталион и научил. Когда он сменил своего отца в качестве главы дома Дастейн, то сразу приструнил ренедов в бассейне Альсинума и наладил торговые связи с соседями, Хлоями и Мора. Наши поля стали давать лучший урожай, а в реку впервые за многие годы стали заходить косяки желтопёрок, которые приплывали с севера, из-за Каседрума. И тогда дедушке стало попросту нечего делать. В поисках занятия он научился играть на флейте и арфе и разбил в устье Альсинума огромный цветочный сад. Он даже ездил в гости к Хлоям, чтобы перенять опыт разведения домашних морн. А когда появился я, Джоталион стал мне вместо отца, обучив всему, что успел.

Бавалор умолк, с грустью посмотрев в сторону поля.

— Потом, когда его не стало, мать отдала меня в церковную школу.

— Туда же берут только талантливых детей, — поддел его Гирем, пытаясь отвлечь от печальных воспоминаний.

— Да, или тех, у кого много золота, — Бавалор хмыкнул. — Там я научился истории, счёту и мышлению.

— Не думал, что среди священников есть учёные и мыслители.

— Ещё как есть. Может быть, ты не знаешь, но в священники не берут оголтелых фанатиков. Церкви нужны талантливые и светлые духом.

Гирем открыл было рот, чтобы напомнить о Дороге Пепла, но тут же захлопнул его. Он видел последствия. Спор с Бавалором, который учился в церковной школе, будет бессмысленным и приведёт лишь к конфликту. Он терпеть не мог бессмысленные конфликты.

— Я никогда не учился в школе, — сказал он вместо этого. — Отец предпочитал, чтобы мы с братом занимались дома, под присмотром дяди и Хэка.

— У тебя есть брат?

— Да, Джензен. Он сейчас работает помощником Кархария Велантиса.

— Ого, так высоко. Он, наверное, очень умён.

— Джензен вырвался на свободу, — уронил Гирем. — В Элеуре он занимается тем, о чём мечтал с самого детства.

— Почему же ты предпочёл остаться дома?

— Я не люблю шумные места. Элеур шумное место, ведь так?

— О, ещё какое, — Бавалор хлопнул себя по колену. — Готовься к худшему, Гири, потому что столица оправдает все твои худшие ожидания. Но ничего, когда я стану Пророком, ты тоже займёшь какую-нибудь должность при дворе. Я помогу тебе освоиться.

Гирем насмешливо скривил губы.

— Ты ещё недавно краснел, когда леди Ювалия заявила о твоем посвящении, как о свершившемся факте.

— Краснел, но это не значит, что я не верю в свои шансы. Кто, если не я, заслуживает стать Пророком? — сказал Бавалор и, сконфузившись, добавил. — Я имею в виду, в сравнении с моими конкурентами я выгляжу лучше. Матушка говорит, что Цеппеуш Мендрагус тупой варвар, к тому же всем известный распутник, а Хунфильд Дунфуналь не вышел лицом и знает лишь то, как правильно забрасывать сеть, и гарпунить лартозухов с морскими змеями.

Гирем тактично умолчал о том, какие слухи ходят о самом Бавалоре. Молодой Дастейн казался хорошим человеком, так что юноша предпочёл не сильно прислушиваться к сплетням.

— А с чего ты решил, что я гожусь на должность при дворе? Я не сделал ничего, за что ты мог бы меня высоко оценить.

— Ну, поварята при дворе ведь тоже нужны…

Гирем рассмеялся. Бавалор подался вперёд.

— Покажи рисунок.

Йасайла нежилась в кровати, ощущая, как по венам стремительно бежит кровь, и наслаждаясь сладким чувством в расслабленных мышцах. Не хотелось открывать глаза, иначе придётся узреть низкий потолок комнаты; не хотелось подниматься на ноги, потому что пол холодный и сырой; не хотелось выходить наружу и вновь видеть зелёное море осоки, простиравшееся от Лиары до Англерса, и муравейник Переправы — скопищу сооружений нового образца, хлипких и неустойчивых.

— Леди Йасайла! — за дверью раздался громкий приглушённый голос Люмфира Нидата, начальника порта. — К вам прибыли высокие гости!

— Если это кто-то рангом ниже дивайна, то он обойдётся и без того, чтобы я дула ему в задницу, — Йасайла потёрла глаза и приняла сидячую позу. Место рядом пустовало, а простыня была холодной — похоже, любовник убежал к другой клиентке. Поистине, на Переправе проститутки обоих полов живут едва ли не самой лучшей жизнью. Между двумя реками образовалось бешено пульсирующее сердце торговли. Десятки торговых кораблей скапливались здесь, в верховье Лиары, ожидая своей очереди перебраться по наводимому каналу на Англерс, и многочисленные купцы, купчихи и матросы искали развлечения в кабаках и борделях портового города.

— Леди, на корабле приплыл сын дивайна Керберского, а с ним взвод Горнилодонов. Они грозятся разнести здесь всё на кусочки, если мы их задержим.

— Кебеевы сиськи, — женщина вскочила на ноги и голышом бросилась к бочке со вчерашней водой. — Люмфир, живо напарь мне баню! И не жалей угля! Сам знаешь, у меня попа покрывается сыпью от ледяной воды!

— Хорошо, леди.

Йасайла быстро умылась и начала одевать потрёпанную одежду.

— А где сын дивайна?

— Дивайн Цеппеуш Мендрагус сейчас стоит рядом со мной. И ещё дивайн Венбер, его советник. И ещё Кобар Дюрс, капитан Горнилодонов.

Йасайла чертыхнулась, пытаясь просунуть ногу в непослушную штанину рабочих брюк.

— Кебеевы сиськи… Минутку!

Когда она вышла, одев лучшую одежду на тело, которое ещё не высохло от ночного пота, и пунцовая, как перезревшая вишня, то обнаружила всю четвёрку мужчин стоящими на краю возвышения, где располагался её дом. Сырой ветер разгонял волны по травяному морю на востоке и трепал разноцветные флаги на кораблях, которые запрудили всё узкое пространство порта на юге.