Стас Бородин - Погребальные костры

Мы с чародеями комфортно расположились в плетеных креслах на балконе большого дома, принадлежавшего, судя по всему, местному старосте.

— Что-то у меня не складывается, — поцеживая из кружки вино, Айс проводил ленивым взглядом воина, который все же завладел вожделенным каплуном, за которого лишь совсем недавно получил выволочку от командира.

— Мы милосердны, но не мягкотелы, — капитан наемников цыкнул зубом, отодвигая от себя блюдо заваленное объедками. — Мы оставили селянам самое ценное — их никчемные жизни. Если мы оставим им еще и деревню, наш урок пропадет втуне. Запомните же и вы наш урок, господа чародеи. Милосердие не должно быть чересчур милосердным.

— Забавная концепция, — ухмыльнулся мастер Ингио. — Это все равно, что отхлестать кого-то розгами, а потом погладить по головке!

— Вот в чем ваша ошибка! — Мордад назидательно поднял палец. — В последовательности! Сначала нужно погладить по головке, и лишь потом стегать розгами.

— Не завидую я вашим детишкам, — Ингио хмыкнул, подливая себе в кружку вина.

— У меня одни дочки, — наемник нахмурился. — Веревки из отца вьют!

С высоты второго этажа я мог видеть несколько групп селян, наблюдающих за нами из-под покрова леса. Пугливые, точно зайцы, они выглядывали из кустов, готовые в любой момент броситься наутек.

— Хромой Лейр, Тейс-Живодер или даже Байовед-Тысяча-Щитов устроили бы здесь кровавую баню, — Мордад сделал глоток, глядя на меня поверх кружки. — Понимаете, к чему я клоню?

Айс хлопнул меня по спине и шутливо поклонился.

— Тост за Мордада, справедливого и милосердного!

Через восемь дней мы вышли из леса, и зашагали по разбитому извилистому тракту, ведущему вдоль унылой бескрайней трясины. Нудно моросил дождь, над головами вились жужжащие тучи крылатых кровопийц, а под ногами беспрестанно хлюпала липкая грязь, сплошь покрывающая древние раскрошившиеся плиты.

— Отсюда до побережья рукой подать, — важно объявил щупленький старичок-проводник, которого мы подобрали в Буйе. — Миль через пяток выйдем к Западной заставе, а оттуда полдня ходу до Санжу.

Мордад перевернул карту на бок, пытаясь сообразить, где мы находимся в данный момент.

— Эй, человече, да ведь на моей карте нет никакого болота и никакой Западной заставы! — выражение лица капитана не предвещало ничего хорошего. — Ежели заблудимся, так и знай, враз поотрываю тебе руки-ноги!

Старичок даже ухом не повел.

— Выброси ты к Мистар свою бумагу, — зевнул он, небрежно почесывая искусанную комарами лысую макушку. — Она-то тебя как раз в самую топь и заведет!

Мне наш проводник сразу не понравился, кто знает, почему он не сбежал из деревни вместе со своими сородичами, кто знает, какую гадость он замышлял.

— Я за ним приглядываю, господин, — Файнрир ухмыльнулся, заметив, как я озадаченно почесываю переносицу. — Если что, суну его головой в болото и делу конец.

Через час тракт сделал крутой поворот, взбираясь на каменистую осыпь, увенчанную обломками приземистых колонн.

— Стой! — закричал проводник, забегая вперед. — Здесь дорожка сворачивает. Мы же пойдем напрямик, через болото.

— Через болото? — Файнрир потянул из-за пояса свой нож. — Может ты чего напутал, мил человек?

— Отседа напрямик всего пять миль до Западной заставы, — старик важно указал на сплошную стену осоки. — Коли потопаете по старой дороге, это будет миль шестьдесят, как минимум. Все ноги до крови сотрете!

Мордад громко засопел.

— Что делать будем, господа чародеи?

Я предостерегающе поднял руку. Со спины моей лошадки мне были видны лишь раскачивающиеся на ветру метелки Болотных Свечек, да Красного Остролиста. Если через топь и вела какая-нибудь тропа, то известно о ней было лишь нашему проводнику.

Протянув нити манны, я принялся ощупывать болото. Вот она, тропа! Мощный каменный гребень, по которому вполне может проехать повозка. Не соврал старик.

Я потянул за нити, прислушиваясь. Только ветер свищет между покореженных деревьев, торчащих из трясины, шуршит осока, да постукивают друг о друга метелки Болотных Свечек.

Потянувшись еще дальше, я увидел голые верхушки массивных камней, торчащие из влажного бурого мха. Камни походили на выбеленные временем черепа великанов, покрытые желтоватыми извилистыми полосками.

Опустившись пониже, я заметил груду обглоданных костей и грязное покрывало из разноцветных перьев. Какой бы охотник не облюбовал себе эти каменные пустоши, на аппетит он явно не жаловался.

Потянув за нить, я придвинулся еще ближе, рассматривая остатки пиршества. Кости были белые и ломкие, возможно, что они пролежали здесь уже не один год.

Внезапно я почуял какое-то движение. Не птица, не стрекоза, что-то длинное и желтое скользнуло по камню, вихляя из стороны в сторону.

Блеснули черные пуговки глаз, огромная зубастая пасть раскрылась и отрыгнула груду костей, перемешанную с полупереваренными обрывками шерсти. Ползучая гадина зашипела, поднимая треугольную голову и тут я понял, что за желтые полосы расчертили все вокруг.

От отвращения меня даже передернуло. Так вот, куда хотел завести нас добросердечный селянин!

Оборвав нить, я резко распрямился в седле.

— Идем в обход, по тракту, — объявил я, пристально вглядываясь в проводника.

— Ваше благородие, — старик ухмыльнулся, пряча глаза. — Миль через десять тракт все равно закончится, и вам по-любому придется шлепать через болото. Здесь же идти всего-то миль пять, так что через пару часов вы уже будете греться на Западной заставе, поминая меня добрым словом.

— Идем в обход, — повторил я ледяным тоном.

Проводник пожал плечами, сплюнул себе под ноги и неожиданно сиганул прямо в заросли Остролиста. Мимо меня просвистел увесистый камень и, точно зайца в прыжке, сшиб старика на землю.

— Я же сказал, что приглядываю за ним, — ухмыльнулся Файнрир, вытирая грязную руку о свой дорожный плащ. — К вечеру прочухается, если его, конечно, за это время кто-нибудь не схарчит.

— Туда ему и дорога, — одобрил Айс. — А ведь я ему еще из своей фляги хлебнуть позволил…

— Выбрось, — Ингио поморщился. — Как бы он тебе туда отравы не сыпанул.

До самой темноты мы топали по жидкой грязи, но болоту все не было конца и края. Зато облака жужжащего гнуса стали настолько густыми, что даже моя лошадка прижала уши к голове, раздраженно хлеща хвостом по мохнатым бокам.

— Здесь только рожки да ножки останутся! — мастер Ингио удрученно вздохнул, опуская капюшон плаща на глаза. — Опустошат нас по капле, как мех кислого вина!

Сплюнув попавшего в рот комара, я поднял руки, наполняя легкие холодной искристой маной. Странно, но манна мне больше не казалась живой и своенравной. Это было больше похоже на глоток студеной ключевой воды, от которой ломит зубы, на опьяняющий порыв свежего горного воздуха. Неужели это то, что чувствуют все волшебники?