Стас Бородин - Погребальные костры

Ругнувшись, Айс пригнулся, проезжая под застиранным бельем, свисающим с туго натянутой веревки.

— Берегись! — зашипел он. — Тут ловушки на каждом шагу!

Из распахнувшегося над нашими головами окна высунулась волосатая рука, и вытряхнула содержимое ночного горшка прямо на улицу. Резко запахло мочой и дерьмом.

— Что-то разонравился мне этот городишко, — пробормотал я, вытирая налипшую на лицо паутину. — Он как испорченное яблоко — блестящее снаружи и гнилое внутри…

Послышался приглушенный смешок.

— Добро пожаловать в цивилизацию, господин колдун! — Айс шутливо отсалютовал и пришпорил своего скакуна.

Проплутав по лабиринту переулков больше часа, мы, наконец, увидели в щели между крыш, сверкающие купола на храме Орвада. Вновь загудели колокола, и затхлый воздух задрожал меж грязных облупленных стен.

Выбравшись из переулка на улицу, мы не спеша поехали вдоль высокого каменного забора окружающего собор. Колокола гудели мощно, раскатисто, будто бы кто-то бил тяжелым тараном в огромные медные ворота. С каменной ограды нам на головы посыпался сухой птичий помет, а лошади беспокойно заплясали на месте, опасливо переступая копытами по вибрирующей мостовой.

— Глядите! — закричал Айс, указывая пальцем вперед.

Чуть поодаль, из распахнувшихся резных ворот потянулась бесконечная процессия священнослужителей, одетых в белое и голубое. Над склоненными бритыми головами раскачивались усыпанные цветами макеты торговых и военных кораблей ярких раскрасок. Миниатюрные весла ритмично взлетают вверх-вниз, приводимые в движение какими-то скрытыми механизмами, а на вздувшихся парусах сверкают красный лев и золотой дракон.

— Господа чародеи! — Алгар появился неожиданно, словно вырос из-под земли. Лицо у него раскраснелось, а глаза осоловели. — Сегодня на воду спускают новый корабль! Мы поспели в аккурат к праздничному столу!

— Поглядите на них, уже наугощались, — фыркнул мастер Ингио.

— Там, господа мои, на всех хватит, — Бонавер тоже едва стоял на ногах, однако руку держал на рукоятке кинжала. — Мы успели снять два последних номера в «Левиафане», приказали приготовить ванны и послали за лучшим в городе портным.

— Молодцы, — Айс похвалил помощников. — Какие еще новости?

Бонавер сунул руку в висящий на поясе кошель и вытащил из него блестящую монету.

— Векселя нам обналичили вот этим, — сказал он, протягивая монету Айсу. — Полновесный зонтракийский умбр. Серебра в нем куда больше, чем в миносских недомерках.

— Недавно отчеканенный, — пробормотал Айс, поглаживая монету большим пальцем. — И много их у тебя?

— Полный кошелек, — Бонавер похлопал по поясу. — Мы поглядели вокруг, походили по лавкам, и кабакам. Везде одно и то же. Все расплачиваются зонтракийским серебром, а вот миносские умбры никто брать не желает.

— Не завидую я королю Гойо, — мастер Ингио ухмыльнулся, бросив на монету беглый взгляд, и передавая ее мне. — Тяжелые он выбрал времена, чтобы нацепить корону.

Глаза мастера Иовера глядели на меня с немым укором. Упрямо вздернутый подбородок, тощая шея, и тяжелая корона на волнистых волосах. Сжав монету в кулаке, я сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить гремящую в груди Слезу Сердца.

— Все неправильно, — пробормотал я, чувствуя, как серебро сминается в ладони. — Все должно было быть совсем по-другому!

С громким шипением раскаленный камень шлепнулся в воду. Файнрир щелкнул клещами, и поднял с жаровни еще один камень.

— Поддать жару, господин?

Я стянул с лица влажное полотенце и кивнул.

— И прекрати называть меня господином, Файнрир. Ты же воин, равный среди равных, один из эрхаа!

Клещи стукнули о край деревянной лохани, и к потолку поднялось облачко белого пара.

— Мордад считает, что вы зельд, посланный Отцом-Орвадом к нам на землю, — фирганец склонился у жаровни, вороша угли маленькой кочергой. — Он думает, что вы пришли, чтобы стать нашим новым кунурром, и вернуть Фейр-Ан-Голанд былую славу…

— Не важно, что думает Мордад, — перебил его я. — Важно, что думаешь ты сам!

— Что я думаю? — фирганец присел на край деревянной скамьи, поигрывая кочергой. Драконы на его блестящей обнаженной спине зашевелились, скручиваясь в тугие кольца. — Не знаю, зельд вы или нет, но я думаю, что вы по-настоящему великий воин. О вас, господин, рассказывают много историй. Невероятных историй. Я, как и все, поначалу думал, что все это выдумки, сказки…

Очередной камень с шипеньем нырнул в лохань, обдав меня горячим паром.

— Поймите меня правильно, господин, на своем веку я много повидал, — огромный кулак с хрустом сжался. — Я бился в стене щитов вместе с Хромым Лейром, держал мост через Дауг-Фирд с Тейсом-Живодером, ходил в Горящие Земли с Мордадом-Неприкаянным. Я видел много героев, кое-кто называл героем и меня, но то, что я увидел своими глазами в ночной битве на Проклятой Земле…

В крошечной комнатке воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием раскаленных углей в жаровне.

— Что ты видел? — спросил я тихонько, погружаясь в горячую воду по самые уши.

— Что я видел? — Файнрир вскинул голову, и на его губах появилась кривая усмешка. — Той ночью я командовал правым крылом, стоящим против шазаров. Твари налетели на нас как ураган! Сильные, рослые, свирепые. У меня на глазах один из псов откусил голову Мике-Одноглазому, а другой выпустил кишки Снурру-Забияке! Славная была драка, настоящая деста локулор! Мы махали своим траккара как заведенные, и тут появились Сыновья Драуда!

Фирганец хмыкнул и быстрым движением подбросил мне еще пару раскаленных камешков. Вода стала такой горячей, что я совсем не по-геройски завопил, и выпрыгнул на край лохани. Файнрир же, увлеченный рассказом, глядел ничего не видящим взглядом куда-то в пространство перед собой и ничего даже не заметил.

— Тьма была, хоть глаз выколи. Отовсюду слышится рев шазаров, вопли эрхаа, и тут — эти страшные светящиеся глаза, беззвучно плывущие над землей! Клянусь Орвадом, я бы обделался, если бы было чем! — в воду полетели новые камни, и комнату заволокло плотным покрывалом из клубящегося пара.

— Что-то тяжелое навалилось мне на щит, и принялось дергать его туда-сюда. Я чуть руки не лишился, пока пытался вырваться из его хватки! Снурр-Забияка стоял совсем рядом, придерживая лезущие из брюха кишки, когда сверкнул здоровенный тесак, и располовинил бедолагу от плеча и до самой промежности! — фирганец машинально потянулся к жаровне, и с удивлением обнаружил, что камней больше не осталось, а я сижу, поджав ноги на краю лохани. Сделав круглые глаза, он попробовал воду указательным пальцем.

— Проклятие! Да я же вас чуть заживо не сварил!

Я только отмахнулся.