Шон Томас Одиссей - Волшебник Темной Улицы

Сейчас же, глядя на лица собравшихся дам, она начинала сомневаться, а стоит ли вообще предлагать свою помощь. Ишь, носы задрали и свысока пялятся с презрением, как будто она осквернила их дражайшую лавчонку одним своим присутствием.

Она уже собиралась развернуться и бросить всё на этого идиота Уайта, – и кого вообще, чёрт подери, волнуют их глупые платья – но тут вмешался Дьякон.

– Когда случилось ограбление? – спросила птица.

– Странно, что ваш ворон умеет разговаривать, мисс Крейт, – заметил полицейский, – но попрошу его не задавать глупых вопросов на моем месте преступления. Понятно? – Он повернулся к мадам Айри:

– Итак, когда это произошло?

– В течение последнего часа, – ответила модистка. – Мы пили чай в приемной, – она указала в сторону дальней залы. – Дверь в зал была закрыта, как всегда, когда нет показа. Где-то около двух часов Исидоре захотелось продемонстрировать дамам платье, в котором она будет завтра на маскараде. Но когда я открыла демонстрационный зал, я обнаружила... я обнаружила...

Мадам Айри обессиленно махнула в сторону двери:

– Все платья исчезли. Еще час назад они были там, когда я закрывала дверь, а сейчас... О, Боже! Все, что осталось – это платье на витрине...

Дамы дружно повернулись, чтобы полюбоваться спасенным платьем. В комнате наступила тишина, как будто наряд всех загипнотизировал. Мадам Айри тяжело вздохнула:

– По крайней мере, хоть одно сберегли.

– Шедеврально, матушка! – восхитилась Исидора. – Жаль, что платье мало, иначе я бы его одела на маскарад.

– Я уже объясняла тебе, Исидора, – в голосе Айри сквозило раздражение, – блестящую ткань, из которой я пошила платье, шестьсот лет назад зачаровали феи. И это были остатки, которых едва хватило на платьице для девочки. Таких молодых у нас в академию не берут, – она тяжело вздохнула. – Вот почему я выставила его в витрину. Боюсь, его судьба – служить лишь образцом моего мастерства. Эх, что угодно отдала бы за корешок турлока, чтобы стать моложе и самой хоть на часок в него нарядиться!

В едином порыве светские модницы мечтательно вздохнули.

– Турлок – это магическое растение, известное способностью обращать старение, – Дьякон явно не мог не похвалиться своими обширными познаниями в сфере магии. – Но произрастает он только в стране фей.

Уне не терпелось поправить энциклопедиста, сообщив, что турлок растет во внутреннем дворике Маятника вместе с прочими бесчисленными волшебными растениями, привезенными из страны фей.

Но опять же, дом Волшебника был единственным строением за пределами Обители, возведенным на волшебной земле, вывезенной из страны фей. Некоторые растения были очень сильными и очень опасными. Поэтому о существовании внутреннего дворика знали только волшебник и его ученица.

– Я не предупреждал разве, чтобы ворон держал клюв на замке? – Уайт сорвался на крик.

Мадам Айри схватилась за сердце:

– Мои бесценные творения! Всё исчезло!

Сердобольные леди окружили портниху словно стайка цыплят, успокаивающих маму-курицу.

Инспектор щёлкнул пальцами, как будто нашел зацепку. Он самым театральным образом развернулся на каблуках и прошагал назад в выставочную залу.

Пока все остальные отвлеклись на мадам Айри, Уна улучила момент и мигом прошмыгнула через переднюю магазина к порогу соседней комнаты.

По стенам, озаряя выставочный зал призрачным светом, были развешаны вечные лампады, а с потолка без дела свисала шикарная хрустальная люстра.

Сейчас помещение служило пристанищем лишь для кучи голых манекенов. Зрелище казалось странным и даже жутким – как будто в комнате выставляли коллекцию невидимых платьев.

Пол был выстлан блестящим, безупречно отполированным деревом, а по центру помещения подозрительно валялась одинокая белая свеча.

По правой стороне залы растянулось ростовое зеркало, в отражении которого Уна могла видеть спину долговязого инспектора и размашистые поля черного мундира, развевающиеся в такт его шагов.

Перед зеркалом была установлена поднимающаяся платформа, с которой покупательницы могли любоваться собой, пока мадам Айри подгоняла платье. Инспектор ступил на платформу и пристально уставился на призрачное отражение.

Уна не обращала на него внимания, её глаза сейчас были прикованы лишь к этой белой свече на полу. Странное дело: вещица казалась здесь абсолютно лишней, и в то же время было совершенно очевидно, откуда именно она взялась.

Девушка подняла взгляд на хрустальную люстру, висящую на высоком потолке из деревянных панелей. Она насчитала на ней семь незажжённых свечей и один пустой канделябр. Оттуда свеча и упала. Но почему?

Она собиралась озадачить данной проблемой инспектора Уайта, но тот сейчас был чересчур увлечён своим отражением.

Уна покачала головой, наблюдая за его попыткой поправить галстук. Не успокоившись на достигнутом, полицейский переключился на свой безупречно скроенный мундир, стараясь подогнать его по плечам.

Уайт хмурился, недовольный результатом. В итоге он кинулся регулировать зеркало и только после этого остался доволен, ухмыльнувшись собственному отражению.

Отвернувшись от зеркала, инспектор вытянулся по струнке, как будто позируя несуществующему фотографу. Но поняв, что кроме Уны с Дьяконом никто не смотрит, он тут же скорчил раздражённую гримасу.

Он двинулся в центр комнаты, встал прямо над свечой на полу, демонстративно раскинув руки:

– Не вижу никаких признаков взлома.

Окон нет, и единственный способ попасть сюда – пройти через эту дверь, – Уайт указал на дверной проем, в котором вырисовывались силуэты Уны и Дьякона. – Может быть, это вы воришка, мисс Крейт?

У девушки аж дыхание перехватило от такого обвинения.

– Не порите чушь! – послышался голос позади.

Уна обернулась и увидела, что Исидора Айри пристально на нее смотрит. Девушка с неодобрением взирала свысока, будучи почти на дюйм выше Уны.

– Я знаю, кто ты! Ты племянница Волшебника. Слыхала, что ты настолько глупа и неумела, что он уволил тебя и сейчас ищет замену.

Уна почувствовала как внутри всё закипает. Ей уже не раз доводилось слышать в городе эти лживые сплетни, и она убедила себя не обращать на них внимания. В них не было ни грамма истины, и всё же было крайне неприятно услышать их из уст этой докучливой девицы.

Исидора уставилась на полицейского поверх Униного плеча.

– Видите, она даже не отрицает. Она слишком глупа, чтобы украсть наши платья. Да сами гляньте, во что она одета. Серые, тусклые цвета – и это посреди весны. Она высокую моду не узнает, даже если та придёт и плюхнется ей на колени.

Чей-то хриплый голос с явным ирландским акцентом вторгся в разговор: