Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга 2.

Дочки знаменитостей выглядели все как одна киношными красавицами с рейтингами от четырех до шести, и чтобы унять раздражение, я придумала, что на ретушь каждой фотографии ушла уйма времени. Среди девушек не обнаружилось ни одного знакомого лица.

Зато среди богатеньких сыночков нашелся Макес собственной персоной, идентифицированный как Максим Звенигородцев. Парень красовался на фотографии, прислонившись спиной к приземистому серебристому автомобилю. Читателям предлагалось угадать, пожертвует ли пестроволосый тип раскрашенной шевелюрой ради предстоящего приема. Максим Звенигородцев имел рейтинг 6,3.

Я перевернула страничку, и взгляд упал на снимок… Мэла, шагавшего по дорожке, усыпанной осенними листьями. Темное на желтом смотрелось эффектно. По правому краю фотографии располагались пять… нет, шесть… овальчиков, и в каждом — лицо симпатичной девушки.

Рядом с фамилией Мэла стоял рейтинг 6,6. Наверное, это круто. И еще Мэл собирался пойти на прием с одной из девушек, чьи лица в овалах сияли счастливыми улыбками. Парню было из чего выбирать. По крайней мере, составители журнала предоставили ему и читателям такую возможность.

Я вгляделась в девичьи мордашки, насколько позволили мелкие изображения. Ни Изабелке, ни Эльзушке не посчастливилось затесаться среди претенденток. В наличии имелись четыре темноволосых девушки и две блондинки — Лилия, Маринелла, Августа, Дария, Светолина и Заздра.

Ну, и имечки! Я выбрала блондинку, у которой, как мне показалось, нос скашивался набок, и глаза разъезжались в разные стороны, с именем Заздра Рокитянская, и решила сделать ставку на нее. Конечно же, девушка на фотографии выглядела идеальной красавицей с длинной гривой роскошных волос. Просто мне хотелось думать, что у каждой из претенденток имеется какой-нибудь дефект во внешности. Потому что так спокойнее.

Захлопнув журнал, я швырнула в стопку просмотренных. Подумав, снова схватила и, стараясь не привлекать внимания, осторожно вырвала страничку с фотографией Мэла. Сосед по столу покосился, но промолчал. Бабетта Самуиловна, увлекшись тихим разговором с очкастым библиофилом, вообще ничего не заметила и не заподозрила наглого покушения на библиотечную собственность.

Сделав уйму загибов и сложив журнальную страничку до размеров раздувшегося спичечного коробка, я затолкала его в кармашек юбки. Зачем мои руки сотворили это? — ужаснулась содеянному. Мазохистка фигова.

Остальные журнальчики пролистывались абы как. Лица слились в нескончаемую карусель, равно как и ставки, восклицательные знаки и рейтинги.

Уморила меня светская жизнь. Пойду-ка домой. Полежу, в потолок погляжу.

И пошла. Монтеморт устроив голову на лапах, смотрел в одну точку. Плевать он хотел на вырванные из бульварной прессы странички и чихал на одинокую студентку, бредущую к выходу с расстроенным лицом. И ведь не хотела я убиваться, а само собой получилось.

Выкинуть его — из головы, из сердца, из жизни. Не знать его. Вычеркнуть одним росчерком пера.

Хотелось пострадать и пожалеть себя. А еще придумать, как потратить увеличившуюся наличность. При мысли о предстоящих покупках на душе просветлело. Все-таки для слабого пола походы по магазинам сродни наркотической зависимости, помогающей отвлечься от тягомотины беспросветных будней.

Не успела я составить список будущих приобретений, как прилетела неугомонная Аффа и, велев переобуться в учебные туфли, потащила на третий этаж к великой стилистке всех времен и народов.

— Почему грустишь? — спросила соседка после неудачных попыток растормошения.

— Жизнь задолбала.

Сегодняшний маскарадный костюм Вивы вызвал ноющую зубную боль. Короткую юбочку клеш и длинные пестрые гольфы-чулки выше колен дополнял растянутый линялый топик. Хорошо, что трагически насурьмленные брови сохранились в прежнем виде.

Глядя на девицу, я вообразила, что появлюсь на приеме, полосатая как зебра, или вся в черном, как вдова, и похвастаю перед премьер-министром: «Ах, какая у меня личная стилистка! Настоящее сокровище! Талант с ушами!», и Петю тут же наградят рейтингом минус десять за неотразимый наряд спутницы.

— Тренируешься? — училка политеса показала на туфли, и, дождавшись утвердительного кивка, заключила: — В пятницу перейдем на шпильки. Будем брать новую высоту.

Куда уж выше? — проворчала я про себя, но вслух возражать не стала.

Практическое занятие в точности повторило мучения предыдущих дней. Я расхаживала по комнате, Вива флегматично вещала, успевая следить за моей осанкой и походкой, а соседка протоколировала ценные указания.

Все-таки прогресс налицо, — погордилась я собой, взглянув мельком на отражение в трюмо. Ноги не заплетались, и получалось вышагивать почти красиво вдоль разложенной на полу нити. Моя стилистка так и сказала:

— Задницей нужно уметь вилять. Не колыхать бесформенными булками, а соблазнительно покачивать бедрами. Тогда мужики изойдут слюной и добровольно наденут на себя поводок.

Я представила, как за мной бежит орава парней на четвереньках и с высунутыми языками, и настроение приподнялось, вылившись в утроенное тренировочное рвение. Из воображаемой машины получалось выбираться почти без казусов, после чего доходить до нужной отметки под ручку с воображаемым кавалером, разворачиваться и заученно улыбаться во всю ширь.

— А как рассчитывается рейтинг, и для чего он нужен? — спросила я у Вивы, стараясь, чтобы не колыхалось, а покачивалось.

— Читала «боевые листки»? — уточнила она.

— Звучит как сводки с мест сражений.

— Примерно так. Это ежедневные выпуски о «Лицах года».

— Пролистала, — ответила я и смутилась, вспомнив о вырванном листочке. — Правда, не разобралась, что к чему.

— Это поначалу. Потом вникнешь. Рейтинг рассчитывается, исходя из суммарного количества упоминаний о человеке за истекший год — в печати, на телевидении, в радиоэфире.

— И кто же подсчитывает? — изумилась я.

— Специальный вычислительный центр при организационном комитете.

— Но как они узнали заранее, что Петя станет чемпионом?

— Никак. Через сверхскоростные счетчики беспрерывно прогоняются все существующие записи, и по формуле высчитывается предварительный рейтинг, который заносится в базу данных.

— А если бы не Петя занял первое место, а кто-нибудь другой?

— Машинам без разницы, чью фамилию подсчитывать. Операторы вводят, а к концу дня на выходе печатается результат.

— Но это же… грандиозно! — воскликнула я, поначалу не найдя эпитета описанному Вивой размаху. Перед глазами возникли огромные турбины, не останавливающиеся ни на секунду и прокачивающие тонны информации, чтобы отсеять по крупицам упоминания о Пете в прессе или по телевизору. А вникнув в суть, я возмутилась: