Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга 2.

В общежитии я провела экскурсию по своей швабровке, и юноша очаровался плафончиком. Замер на несколько минут, разглядывая тени, бегущие по стенам.

— Жаль, кастрюли нет, а то бы воду поставили, — посетовала я, убрав согревшиеся руки с батареи.

— Сейчас принесу, — вскинулся Радик.

— Тебе же нельзя прерывать свидание.

— В комнату нельзя, а ключи от пищеблока при мне.

— Заодно прихвати поварешку с ложкой, — крикнула я вслед.

Радик действительно принес через несколько минут алюминиевую кастрюльку с небольшой вмятиной на крышке, и процесс варки макарон стартовал. Поскольку роскошь тарелок была недоступна, мы ели из кастрюли. За ужином, приправленным бутербродами с сыром, Радик неожиданно признался:

— Я ведь не висорат, а «грязный».

Сказал будничным тоном, словно похвалил за вкусную трапезу, а я замерла, не донеся ложку до рта.

«Грязными» в обиходе называли тех, кто приобрел способность видеть волны в результате событий, связанных с риском для жизни, например, после аварии, удара молнии или комы. Таких, как Радик, недолюбливали и слепые, и урожденные висораты. Первые — потому что получившие видение поднимались на ступеньку выше, а вторые — потому что презирали.

Я знала одного «грязного». В интернате был мальчик, который, однажды балуясь с друзьями в заброшенной сторожке, попал под напряжение и получил удар электрическим током. Возвратившись из больницы, мальчишка уверял, что научился производить в голове мгновенные вычисления огромных чисел, и говорил, что цифры — живые. Большинство из нас сочли его съехавшим с катушек, мол, короткое замыкание выжгло бедняге мозг, но потом мальчика отвезли на исследование, и обратно он вернулся с дефенсором — маленьким гвоздиком в ухе. Не видящие волн перестали дружить с новообретшим способности, а висоратские сироты не принимали в свою компанию, обзывая «грязным» и «черномазым». Уж не знаю, был ли он счастлив, когда его задирали и те, и другие, хотя я не отказалась бы получить способность видеть волны, упав, например, с чердака и приложившись хорошенько головой. Чем черт не шутит? Может, попробовать на досуге?

— Поменьше откровенничай о своем висоратстве на разных углах, — посоветовала парнишке.

— Почему? — искренне удивился он.

— Люди бывают разные, — ответила я туманно. — А как ты умудрился?

— Попал в аварию на мотоцикле, — бесхитростно ответил Радик, совершенно не вникнув в мое предупреждение. — Долго болел, лежал на вытяжке. Сильно ударился головой и после этого стал видеть тех, кто живет в любом из нас.

Я с опаской посмотрела на него. Так и есть, ненормальный.

— И кто живет внутри нас? — спросила участливо, словно рядом сидел тяжелый душевнобольной.

— Они разные, — не стал ломаться парнишка. — Например, у тебя пушистый и мягкий, а временами увеличивается, будто хочет обнять и поделиться своим теплом.

Радик улыбнулся, а я задумалась над его вменяемостью. Пожалуй, не нужна мне такая странная способность как у него. Хочу подобно богам метать молнии и ругаться с небес громовым голосом. Зря, что ли, пожертвую своей головой?

— Значит, это «он»? — приложила ладонь к сердцу.

— Не здесь. — Юноша переместил мою руку в область живота.

Я засмеялась:

— Тут у меня один зверь, который громко рычит, когда голоден.

Радик поддержал мой смех. Простота и доверчивость парнишки подкупали. Он чем-то походил на Петю, но вел себя по-детски и непосредственно. Меня же, не наигравшуюся в свое время, тянуло к юноше, как если бы старшую сестру тянуло защищать и опекать неразумного брата. Да, наверное, именно так чувствуют себя старшие сестры.

Я смутилась от неожиданно нахлынувших ощущений.

— Спасибо, — открыто улыбнулся Радик.

— За что?

— От твоего зверя душа горит.

— Совсем запутал, — стукнула его по плечу. — Страшный фантазер. А волны видишь?

— Когда как. Плохо удается. Как слепой, — поделился парнишка, и я посочувствовала ему. — Но постоянно практикуюсь. Надеюсь развить видение.

— У тебя все получится. А кто сидит внутри тебя?

— Не могу разглядеть, — ответил он с огорчением. — Беспрерывно спит и не показывается.

Да уж.

— Ты, Радик, не распространяйся о своих способностях, — дала совет. — Мало кому понравится узнать, то внутри него сидит безобразная чувырла или прожорливый каннибал.

— Уже понял, — кивнул он. Видимо, успел попасть в неприятную ситуацию.

Парнишка ел плохо, и я поругала его за плохой аппетит.

— Худосочный и бледный как поганка, потому что мало ешь. В чем душа держится?

— Успеется, — отмахнулся он. — Представь: наращу массу, ты меня не узнаешь и не пустишь на порог.

После того, как Радик, наконец, отчалил со своей кастрюлей, я завалилась на кровать, размышляя о судьбе, уготовившей крутой поворот ничего не подозревающему мальчику. Конечно же, теперь невидящие родители Радика не надышатся на него, надеясь, что он выбьется в люди. Значит, у юноши появились потенциалы, и ему разрешили носить дефенсор.

Раздумья и разглядывание пятен на потолке были прерваны Аффой.

— Официально предупреждаю тебя, соседка, — сказала она серьезно. — Завтра после экзамена поедем в клуб восстанавливать потраченные нервы. Мой четверокурсник достал билеты, так что к четырем будь готова к веселому мероприятию.

— Развлекательные заведения мне всю плешь проели. Никуда не хочу, — скривилась я и рассказала девушке о поездке в «Инновацию», закончив повествование тем, что Мелёшин благополучно доставил меня к крыльцу родного института.

Она слушала с большим вниманием, всплескивая периодически руками и громко вздыхая.

— Везучая, — сделала вывод соседка. — Мне вовек туда не попасть. Ты соображаешь, что побывала в самом-самом-самом…

— Соображаю, — оборвала ее. — Афка, если позавидуешь — обижусь. Думаешь приятно, когда на тебя смотрят как на бедного родственника? Не спорю, обстановка там фантастическая, но я лучше схожу во «Встречу» в район невидящих.

— А Мелёшин-то каков! — не скупилась на эмоции девушка. — Слушай, неспроста он в кафе повез, а потом по городу катал. Он на тебя запал!

— Ну, ты скажешь. Он же лип к своей Изабелке как банный лист и сюсюкался с ней.

— Значит, специально сюсюкался, чтобы ты заревновала.

— Ага, ревность среди цветущих вишен в центре столицы, — скривилась я. — Изабеллу не переплюнуть.

— Сдалась она тебе, — пожала плечами соседка. — Изабелла на порядок выше Эльзы и ценит себя как очень дорогую вещь. Она использует твоего Мэла, как использовала набитые кошельки до него. Если Мелёшин ускользнет из ее рук — не беда. Изабелла не опустится до мелочного выяснения отношений. Найдется полно желающих на красивую обертку — не Мэл, так кто-нибудь другой.