Бернхард Хеннен - Гнев дракона. Эльфийка-воительница

Она все еще улыбалась, но теперь улыбка ее стала печальной.

— Значит, ты полагаешь, что создал меня? Ты настолько могущественен? Разве не вероятнее, что нам от начала времен было предначертано встретиться?

— В своих мечтаниях я подобен богу! Я могу создать целый мир. Вот только, к сожалению, он исчезнет в момент моего пробуждения.

— Когда ты проснешься, я все еще буду рядом, — она мягко улыбнулась. — Я предвкушаю твое удивление, Барнаба, когда ты поймешь, что иногда мечты становятся явью. Но в одном ты не ошибся. Я действительно из другого мира. Я создание Альвенмарка. Твой учитель Абир Аташ назвал бы меня порождением демонов и приказал бы пытать раскаленным железом. Я счастлива оттого, что за все эти годы ему не удалось отравить твое доброе сердце. Он был ужасным человеком… И ты мог бы стать таким же, как он, — глаза ее смотрели вдаль. Внезапно Барнабе показалось, что она не здесь, и в ее облике было что-то такое, от чего мороз пошел по коже.

— Что ты видишь?

— Лед… — Голос ее изменился. Она говорила, словно во сне. На фоне сверкающих зеленых радужек зрачки Икушки превратились в крохотные черные точки. — Так холодно… Ты будешь искать лед мечты. Что-то, что большинство считают сказкой. Тот, кто найдет его и кто тверд в своей вере, сможет изменить мир. Ты будешь высоко в мире. Даже выше, чем…

— Довольно! — Он схватил ее за руки. Глаза ее изменились. Она смотрела на него. Но все еще казалась смущенной.

— О чем ты говоришь?

— Это видение, — негромко ответила она. — Оно уже ускользает от меня. И оно… грустное.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты покинешь меня, — в ее темно-зеленых глазах стояли слезы. — Там, в этом месте изо льда ты будешь один, без меня. Я… — Икушка одарила его вымученной улыбкой. — Глупо было влюбляться в сына человеческого. Я всегда это знала.

Барнабе не понравился такой поворот сна. Нет, так продолжаться не должно! Он умел направлять сны в другое русло. Иногда… Достаточно было представить себе, как должно быть. Как в реальной жизни, когда есть цель, в которую веришь, и всеми силами борешься за нее. Тогда можно изменить мир. «Я утратил свои цели, — мимоходом подумал он. — Нет! Не так! Я нашел свое счастье! И я удержу его! Всеми силами!»

— Я никогда не уйду от тебя! Ничто не может разлучить нас.

— Еще совсем недавно ты говорил, что я всего лишь сон. Ты проснешься. Когда-нибудь… — В ее голосе слышалась пугающая обреченность.

— Я буду…

Икушка мягко закрыла его рот ладонью и заставила его замолчать.

— Давай не будем спорить из-за этого. Я знаю, что произойдет. Я видящая. Ты уйдешь… Таково твое будущее.

— Если ты видящая, то скажи мне, почему это я уйду.

Она потупила взгляд.

— Своего собственного будущего я не вижу. Поэтому причина, по которой ты оставишь меня, от меня скрыта. Не знала я и того, что приду сюда, чтобы еще раз повстречать с тобой счастье. Видеть будущее — это проклятие, Барнаба. Мы должны радоваться каждому мигу, потому что нашего будущего я не вижу.

Этого он принимать не хотел. Слишком противоречиво! Его многие годы учили тому, как одержать верх в подобных спорах.

— Если ты не можешь видеть собственное будущее, то от тебя должно было остаться сокрытым то, что мы проживем вместе еще много лет. Может быть, даже целую жизнь!

— Яне стану спорить с тобой, Барнаба. Я…

— Потому что тебе нечего противопоставить логике моих аргументов. Потому что…

Она притянула его к себе и поцеловала.

— Давай сделаем так, что священнослужитель в тебе пока помолчит. Я влюбилась в мальчика, который безо всяких условий смог поверить в историю моряка. Этот мальчик все еще жив в тебе, хоть ты и прячешь его изо всех сил. Ты можешь… — Внезапно она подняла взгляд, и в глазах ее полыхнул гнев. Ее тело изменилось, превратилось в воду, в волну, поднявшуюся для того, чтобы разрушать. Сквозь чистое небо полетели стрелы, исчезая в бурлящей пене. Следы красного превратились в широкие полосы. Затем они окрасили белую пену.

Барнаба почувствовал, что его крепко схватили. Потащили вверх. Повсюду были руки. Они тянули его, разрывая сон. Он хотел проснуться, хотел сбежать от страшного кошмара. На грудь навалилась скала. Невидимая? Вокруг него были сплошные руки. Вдалеке — расплывающиеся оскалы. Из него вышел весь воздух, словно на него накатило что-то огромное. Барнаба выгнулся дугой. Его стошнило водой.

Хрипло дыша, он хватал воздух ртом. Легкие горели. Он чувствовал себя ужасно слабым. Вокруг него накатывали друг на друга голоса. В словах не было смысла.

— Они соединены.

— Скорее, нож! Дайте мне нож!

— Ради всех богов!

Живот пронзила глухая боль. Слезы ослепили его. Лица снова расплылись.

— Она мертва?

— Дергается еще…

— Не дайте ей себя обмануть!

— Да, вот так хорошо! Нанизать ее на копье!

Барнаба заморгал, смахивая с ресниц слезы. Лица коснулись косматые седые пряди волос. Под строгими глазами, испещренными красными прожилками, открывался и закрывался беззубый, окруженный морщинами рот.

— Возвращайся к нам, святой человек! Мы победили демоницу. Ты спасен.

Барнаба узнал этот голос. Гата, шаман. Один из предводителей горных кланов. Член Каменного совета. Кланы поддержали его только тогда, когда Гата объявил его святым.

Барнаба попытался сесть и почувствовал себя слабым, как ребенок.

— Что произошло?

— Она заколдовала тебя, но ее заклинание разрушено навеки.

Шаман помог ему сесть. Несмотря на сидячее положение, голова у него тут же снова закружилась. Он поглядел на хорошо знакомые горы своей маленькой долины. Теперь он вспомнил свое падение… и оглядел себя всего. Там, где сломанные кости прорвали кожу, остались шрамы. Он осторожно шевельнул ногой. Боли не было. Но во всем теле чувствовалась неприятная слабость.

Между бедрами текла кровь. Тонкий, исчезающий ручеек. Его пупок был надрезан. Мужчина удивленно коснулся раны. Она почти не болела.

Вокруг него плотным кругом стояли вооруженные луками охотники. Большинство ухмылялись и скалили зубы. Некоторых он узнал. Молодого Бамияна, с которым встречался дважды, когда уходил из долины за припасами. И рыжебородого Орму, с которым случайно столкнулся в глуши много лун тому назад и с которым две ночи делил ложе.

— Расступитесь! — потребовал Гата. — Давайте, давайте! Пусть посмотрит на демоницу, от которой мы освободили его, которая питалась его кровью и душой.

Охотники отошли в сторону, открывая его взгляду истерзанное тело обнаженной женщины. Ее пронзило с полдюжины стрел. На Барнабу смотрели широко раскрытые зеленые глаза. Ее тело пронизала дрожь. Из последних сил она протянула к нему руку. Он замер. Икушка оказалась не сном!

— Успокойте ее! — приказал Гата.