Бернхард Хеннен - Гнев дракона. Эльфийка-воительница

— Говори.

— Я хотел бы предотвратить ненужное кровопролитие. Эта битва будет стоять тысяч жизней.

— Откажись от провинции Гарагум. Объяви Муватту победителем в этом споре — и кровь не прольется. Пострадает твоя гордость. Твоя мечта о том, чтобы говорить перед девантарами в Желтой башне, рассыплется в прах. Но ты спасешь своих крестьян от железных мечей лувийцев. Впрочем, своим не очень-то царственным поведением ты уже сделал меня объектом насмешек моих братьев и сестер. Это тоже кое-чего стоит.

— Ты ведь не откажешься от своих священных принципов, друг мой. Чего стоит одна жизнь по сравнению с жизнями тысяч, — насмешливо произнес голос Аарона.

— Муватта — плохой правитель. Почему вы не призовете к ответу его?

— Потому что он развлекает Ишту, мою крылатую сестру.

— Это и все, ради чего вы создали нас, людей? Для развлечения?

Львиноголовый издал какой-то гортанный звук.

— Ты понятия не имеешь, как скучно в вечности. Я ответил на все твои вопросы? Как видишь, для решения твоих проблем не нужен бог. Твоя судьба и судьба империи лежат в твоих руках, Артакс.

— Но ведь в Нангог приходят дети демонов! — Артакс указал на полевой лагерь по ту сторону пересохшей реки. — Не в Муватте беда этого мира. Ты знаешь, насколько могущественны дети демонов. Мы должны объединиться против них, иначе они отнимут у нас Нангог. А без Нангога все семь империй постигнет страшный голод.

— Что ты можешь знать о Цапоте и королевстве Плавучих островов! Думаешь, ты знаешь мир, Артакс? Ты? Крестьянин!

— Если я вижу крысу у кладовой, то знаю наверняка, что там есть наверняка еще по меньшей мере десять других, которые скрыты от моих взглядов. И если я ничего не предприму, у крыс будет хорошая зима, а у меня — голодная весна. Мы должны что-то предпринять против детей демонов. Все вместе. И мы должны сделать это как можно раньше и решительней.

Девантар обнажил резцы, изобразив подобие улыбки.

— Ты действительно думаешь, что подобными крестьянскими премудростями произведешь впечатление на моих братьев и сестер? Посмотри туда, на свой полевой лагерь. Посмотри, как твои подданные лежат в пыли, полные страха и восхищения. Как думаешь, почему я пришел через пламя? Чтобы произвести на них впечатление. И чтобы подкрепить твое влияние. Ты говоришь с живым богом, а не скулишь перед жалким идолом. Ни один из тех, что там, внизу, до последнего дня не забудет о том, что видел мгновение назад. Ты хочешь внимания девантаров? Сделай то, что произведет впечатление на моих братьев и сестер, и я отнесу тебя в Желтую башню. Смети войско Муватты с этой равнины. Остальные бессмертные пойдут за тобой, только если ты проявишь величие здесь. Если победит Муватта, он окончательно станет самым сильным из вас.

Артакс покачал головой.

— Ты требуешь невозможного. Я могу выставить всего лишь пять тысяч обученных воинов. Остальные — это крестьяне и ремесленники, которые еще никогда не сражались. А у Муватты по меньшей мере двадцать тысяч закаленных бойцов. Да еще у его воинов железные клинки. Там, внизу, не будет боя. Там произойдет резня!

— Девантары еще никогда не собирались потому, что этого захотел человек. Ты хочешь невозможного от меня, и я исполню твое желание, если ты совершишь то, что мои братья и сестры считают невозможным. Боги будут смотреть на тебя, Артакс, когда ты поведешь войско в бой. Победи, и ты получишь то, чего не удостаивался ни один человек до тебя. Откажись от битвы, и ты лишишься милости быть бессмертным.

Артакс поглядел на полевой лагерь. Он находился слишком далеко, чтобы он мог сказать, бросились ли его подданные в пыль перед богом. Неужели это их судьба — лежать в пыли? Чего стоит их жизнь против жизней десятков тысяч, которые погибнут, если уступить Нангог детям демонов?

А хотят ли вообще дети демонов забрать Нангог себе? Но почему тогда он встречался с ними там дважды? Что они искали в пещере с кристаллами? Аарона они убили, его — чуть не убили. Ему вспомнилась резня, которую они учинили среди его воинов и ребят Шайи. С ними как с крысами. На Нангоге наверняка есть еще, и ясно одно: они не думают о благе людей.

— Я буду сражаться, — тихо, но уверенно произнес Артакс.

Львиноголовый одарил его ужасной улыбкой, вскочил на алтарь, поднял руки к небу и растворился в пламени.

— Как самоотверженно! Мы тронуты до глубины души, Артакс.

— Молчи! Ты никогда не принимал подобных решений. Чего стоит жизнь тысяч по сравнению с судьбой мира? — Собственный голос даже в мыслях казался чужим. Пронзительным от отчаяния. — Ты не знаешь меня, Аарон!

— Мы — это не просто дюжина жизней, Артакс. Насколько велика может быть подлость, насколько велико величие, которого мы не видели сами? Все мы были разными. Именно это и привлекает в нас девантара. Он хочет наблюдать за тем, как бремя правления изменяет наше сердце и наш характер. Железо закаляется под молотом кузнеца — так я позволял себе говорить. То же самое с нашими сердцами. День за днем, час за часом сердце правителя подвергается ударам судьбы. Больше, чем может себе представить крестьянин, Артакс. Теперь ты тоже знаешь об этом. А еще ты знаешь, что давно начал меняться.

— Никто из вас не был таким, как я! Я вижу образ мира, который может быть лучшим местом для простых людей. С учетом моего вклада, который я могу сделать. Я не родился в шелковых пеленках. Я знаю, что значит голодать. Я защищу мир от этого — и от произвола таких правителей как ты и Муватта!

После короткой паузы Аарон самодовольно прошептал:

— Так ли ты уверен в том, что дело именно в этом? Или ты прячешься за громкими словами, а на самом деле выбрал только одну-единственную жизнь? Свою!

Барнаба облокотился о скалу размером с дом и, с трудом переводя дух, поглядел на огромную долину. Теперь он понимал, почему сюда никто не приходит. Луны, проведенные в путешествиях, закалили его, но подъем в эту долину стоил ему всех сил. Там нет ничего, кроме радуги и одиночества, рассказывали ему козопасы, ушедшие на горные пастбища к югу отсюда. При этом они украдкой переглядывались, словно было что-то еще, о чем они умалчивали. Именно эти слова и взгляды смутили Барнабу, когда он услышал их впервые. Долина одиночества с радугой… Он вытер рукавом лоб.

Вдалеке послышался шум водопада, но пока что его еще не было видно. Барнаба нуждался в одиночестве, чтобы принять решение. Для этого его душа должна была обрести покой. С тех самых пор, как над священнослужителями Арама учинили расправу, он мечтал о возможности отомстить за своих братьев. Он представлял себе, как проберется во дворец бессмертного Аарона и испытает его неуязвимость с помощью длинного кинжала.