Павел Дробницкий - Пламя надежды

Окончательно утратив интерес к своему собеседнику, Грей отвел взгляд и больше не смотрел на Рика Харриса, лишь односложно отвечая на задаваемые вопросы.

— Все будет хорошо, Грей, — хлопнув юношу по плечу перед уходом сказал Рик Харрис, — я верю, что ты не маг, и я вытащу тебя отсюда.

— Господин управляющий, — положив дело на стол, обратился Харрис, — этот мальчик не маг! Тут даже не нужно быть специалистом, чтобы быть уверенным, что это так. Поэтому до окончания апелляции его пребывание в ваших ужасных карцерах неприемлемо.

— Да вы хоть знаете, кто свидетельствует против него? — взъярился и в миг покраснел управляющий Руквуд, мужчина средних лет, высокий и мощный словно бык.

— Меня это не волнует, — Рик был непреклонен не смотря на то, что он был явно другой весовой категории нежели его собеседник, — или вы переводите его окончательно, до завершения разбирательств, в общие камеры, или, я обещаю вам, об этом инциденте будет известно не только верховному правительству, но и всей общественности. Как вы думаете они отреагируют на то, что невинный провел в карцере с надетым на него шлемом Винстонсона практически три года? Вы сами прекрасно знаете — ни один маг не способен так долго не использовать магию.

— Но..

— Вы смотрели хоть раз, что показывали сканеры и датчики все это время? — спрашивал Рик Харрис, тыкая пальцем в дело на столе.

— Я..

— Ничего! Они на протяжении всего этого времени ничего не показали! А вы не хуже меня осведомлены, что в городе почти на каждой улице стоит по сканеру, которые следят за возмущениями в пространстве, возникающими, если маг использует свои способности. Такие датчики покрывают абсолютно весь Соммет. Город полностью под их незримым оком, но ни одного возмущения никогда не было зафиксировано в близи с этим парнем, даже во время его предполагаемого преступления и во время поимки. Ежегодно каждый человек обязан проходить сканирование в медицинских центрах, чтобы подтвердить то, что он не маг. И этот парень их всегда проходил, без каких бы то ни было последствий, и всегда вовремя. После поимки датчики и сканеры его окружают со всех сторон, а вы, я более чем уверен, пытали его в присутствии этих датчиков, но все безрезультатно, ни малейшего возмущения в пространстве. Я еще раз повторю свой вопрос — как отреагирует общественность, когда узнает, что здесь твориться с простыми людьми?

Управляющий Руквуд еще какое-то время с сомнением посматривал на Харриса, но в итоге сказал:

— Хорошо, никаких карцеров до окончания разбирательств.

Грей медленно жевал черствую горбушку хлеба, погрузившись в свои мысли. С того дня, как его выпустили из карцера прошла неделя. Каждый день теперь начинался и заканчивался, как у остальных заключенных. Подъем, скудный завтрак в своих камерах, затем прогулка по тюремному дворику, обед в столовой, исправительные работы, ужин и сон. Все свое свободное время Грей старался посвятить физическим упражнениям, чтобы хоть как-то восстановить форму, но благодаря местной кормежке этот процесс шел намного медленней.

Правда в расписание Грея также входили постоянные допросы и проверки на магическую принадлежность различными приборами, поэтому его дни были несколько разнообразнее, в отличии от многих других заключенных. На него снова и снова сыпалиодинаковыми вопросами, теми же, что ему задавали до того, как посадили в карцер, но удовлетворяющего их ответа тюремщики так и не получали.

В этой тюрьме, названной Обскурит, сидели те, кого подозревали в том, что они могут быть магами, а также простые преступники, грабившие, убивавшие и насиловавшие в прошлом. И привозили сюда всех без разбора — мужчин, женщин, детей, стариков. Если против тебя свидетельствовали минимум пять человек и говорили, что ты маг, предъявляя скудные доказательства — тебя без вопросов отправляли сюда, и ты уже никогда не выходил за эти черные стены. Многие невиновные сначала не теряли надежды, что их оправдают, но по прошествии нескольких дней тут, они были готовы признаться в чем угодно, лишь бы их забрали от неконтролируемых охраной уголовников.

Если же кто-то из новоприбывших оказывался крепким орешком и не проявлял магических способностей, их просто-напросто сажали в карцер и надевали на голову шлем Винстонсона. Вначале, когда он оказывался надетым на голову, не чувствовалось какого-то дискомфорта и даже была возможность слышать, как охрана уходит, закрывая за собой дверь. Но затем шлем начинал сжиматься. Его мягкая, но плотная структура будто обволакивала всю верхнюю часть головы, оставляя лишь рот не поглощенным собой. И тогда ты отправлялся в полную тьму. Маги, сумевшие до этого момента чудом сдержать свои способности в панике теряли контроль. Обычные же люди просто сходили с ума, находясь в камере без единого звука, запаха и намека на свет. Почему вдруг неделю назад появился человек из министерства и Грея выпустили из этого ада оставалось для него загадкой.

Но не только карцер старался свести с ума, сами стены и вся атмосфера Обскурита были пропитаны страхом, болью, угнетенностью. Черные обшарпанные стены, низкие потолки, редкие светильники с еще более редкими свечами в них, грязь и мусор под ногами, которые специально не убирали годами, чтобы люди, находящиеся здесь, почувствовали, что к ним относятся хуже, чем к животным. Повсюду в стенах были проделаны зрачки для наблюдения за заключенными, и, казалось, что за тобой следят ежесекундно: в узкой камере-чулане; в темном, давящем коридоре; в давно не видевшей уборки, полной тараканов и другой живности столовой; в пропахшей нечистотами уборной; и конечно в покрытой ржавчиной и плесенью душевой. Тут и там были развешаны плакаты с изображениями правителя Вортисмана, читающего нотации всем заключенным, поливающего грязью магов, обвиняющего их в преступлениях, призывающего признаться и выдать преступников. Один из таких плакатов висел прямо у входа в столовую, гласивший «Каждый виновный будет отравлен ядом, который он же сам и распространяет».

— Можно я присяду? — спросил щуплый мальчик с подносом в руках.

Грей глянул на мальчишку, на поднос с едой, который тот держал и ничего не ответив, продолжил жевать горбушку, запивая ее похлебкой, отдающей тухлой рыбой. За всю неделю рядом с Греем никто не осмеливался сесть, все заключенные его побаивались и шептались за спиной.

Парнишка, не дождавшись ответа, все же сел за стол, хоть и на самый край с противоположной стороны. Он весь трясся, постоянно оглядываясь на Грея и по сторонам. На его лице красовалось несколько свежих синяков, а губа была разбита, от чего парнишка морщился каждый раз, когда подносил ложку ко рту.