Роман Покровский - Хранитель Девяти Солнц

Нельзя её терять. Никогда.

Уходящие углуки уже практически скрылись за горизонтом и холмами, но кое-кто остался. В полусидячем положении он находился здесь и явно проклинал то, что вообще на данный момент жив.

Геррер с легкостью узнал его. Легко узнать человека среди орды нелюдей. Только вот вряд ли он мог являться человеком в полном смысле этого слова.

Геррер отпустил держащую его Гельфиду от себя, и в этот момент словно половина тепла покинула его тело.

— Не ходи туда. — сказала она. — Оставь его.

— Не могу.

— Останься со мной.

— Я всегда буду с тобой.

И Геррер оставил её, хотя очень и не хотел этого. Он просто был обязан навестить этот дышащий комок плоти.

— Прости, Геррер, — пролепетал Ферцен, но Геррер, даже не слушая его, зарядил кулаком в лицо так, что его старый друг едва не перевернулся.

— Гнусный предатель! — кричал Геррер. — Который был едва ли не моим лучшим другом…

— Пощади…

Ещё один удар, да и посильнее на порядок. Из носа Ферцена заструилась кровь.

— Столько жизней… И ради чего?

— Я не губил эти жизни.

— Губил! И всё, кто пал в двух последних бойнях — на твоей совести! На твоей гнусной и никчемной совести!

Ферцен был жалок как никогда, и получил еще один болезненный удар. На этот раз он не удержался даже в своём полусидячем положении и упал, сделав еще по пути и двойной кувырок назад.

— Пощади, — ещё раз попросил Ферцен, но получил ещё один удар в морду.

А потом и целую серию. Ферцен не жалел его. Он измотался до неизмеримой степени, но на Ферцена сил ещё доставало.

Бедолага уже лежал, полностью измазанный в земле и своей крови, но ещё дышал. Иному было бы жаль его, но только не Герреру.

Только не ему.

— Пощади, — ещё раз проговорил Ферцен, но его голос был похож на шепот.

— Они тебя оставили. Теперь видишь, какова их благодарность? Такую благодарность ты хотел?

Ферцен молчал, но его губы по-прежнему выдавали что-то вроде «пощади».

Но Геррер вытащил из-за спины свой запасной клинок и указал острием на Ферцена.

— Твоя жалкая жизнь мне не нужна, — тихо и размеренно проговорил Геррер, — незачем её забирать. Я ненавижу тебя, но убивать не собираюсь. Так что возьми эту ветхую шпагу и медные монеты и катись куда угодно… Хочешь — живи, но я хочу, чтобы ты от голода сдох… Брат…

Не пойми откуда он вытащил тонкий мешок с медными форфлоринами и вместе со шпагой кинул около задыхающегося Ферцена.

Интересно, с какой искренностью Геррер произнёс слово «брат»? Он и сам, увы, не знал.

Геррер развернулся и отправился к Гельфиде. Злость терзала его изнутри, но он держался. Ради неё, Гельфиды. Ради неё он не будет убивать людей. Кроме тех, которые захотят убить её.

— Ты отпустил его? — спросил она, едва он подошёл.

— Больше никогда не говори мне о нём. Молю.

Та сухо, но понимающе кивнула и посмотрела в его глаза. Они испускали только одно — счастье. Хотя радоваться-то, кроме сохраненных жизней, было нечему.

— Я найду его, — сказал Клай, когда все собрались вокруг него и Бэйрона.

— Даже если ценой своей жизни, — дополнил Бэйрон.

— Я помогу, — сказал всем им Геррер.

— Я не думаю, что сбежал он по своей инициативе, — предположил Клай, — я думаю, что он исчез, пытаясь спастись от Гнева. Великий Лицаир помогает нам и по сей день, он помог нам спасти Сокровище и Лазурную Юдоль.

— Слава ему! — синхронно проговорили некоторые полуэльфы, находящиеся рядом.

— Слава ему, — дополнил Бэйрон, то же самое повторил и Клай. — Нам снова предстоит тризна по погибшим.

— Они помогли Энтоэну спасти Сокровище. Их смерть не напрасна, — произнёс Клай. — А мы, как всегда, живы. Кстати, отлично уложил хествига, Геррер, — улыбнулся полуэльф.

— Хествига? Что это?

— Та лошадь, которая похожа на дракона. Та, которой ты меч в пасть. Отлично.

Геррер захохотал. Это определенно подняло ему настроение.

Где ты, Солон?

Принц никогда раньше не был здесь. Всё вокруг было настолько незнакомым, что он начинал сомневаться, что всё ещё находится в Королевстве, которое некогда принадлежало ему.

Он окинул взглядом окрестности, но ничего знакомого вокруг не увидел. Солнце садилось за горизонт, и этот последний закат августовской ночи был словно отдушиной на уставшую и растерзанную душу.

Что же будет дальше? Почему судьба завела его именно сюда? Он так надеялся, что сбежав из Аглун Хед, его жизнь наладится в лучшую сторону, но, как бы он не старался, этого не случилось. Да, от старых проблем он убежал, довольно цинично перекинув их на другого, но счастья ему это не принесло.

Оставалось только надеяться, что счастье обрёл тот нищий парень — Солон Моррисон, которого Принц наградил новой жизнью тогда. Быть может, у него получилось стать настоящим принцем, не в пример тому, каким был этот… А может, голова его на эшафоте?

Я не верю ни в каких богов. Их придумали несчастные и глупые люди, чтобы объяснить то, чего раньше объяснить не получалось. Еть бродячий бард со своей лютней, который ходит среди нас и играет свои мелодии. А может, играет их в каком-то межзвездном пространстве — это сути дела не меняет. Мы под эти его песни и живём. Он сочиняет сюжеты чьих-то жизней и судеб, и сам того не понимает, что решает так много.

А может, Бродячий Бард — это нищий юный бродяга менестрель, сидящий на грязных и вонючих городских улицах, и воспевающий всё, что он видит? Он ведь не осознает, что чьи-то жизни рушит, а чьи-то возвышает. Он не понимает, что его песни — это судьба всех войн земных и небесных, это судьба всей нашей Лазурной Юдоли…

Почему я должен его слушаться? Почему я не могу писать свою судьбу сам? Чем я слабее Бродячего Барда?

Я хотел сам стать бродячим бардом. Я решил решить судьбу одного юноши, который чем-то меня подцепил. Отчего же я увидел в нём родственную душу?

Принц очень надеялся, что Солон оправдает его ожидания. Что он избавит Карнарию и Бурейден от проблем, осветлит имя рода Буррайден, и даже изменит этот мир лучше. Хотя есть вероятность, что голова его уже на пике тешит зевак, и все смеются надо одним бедолагой, которой поимел смелость назваться принцем Энтоэном…

Весь мир — театр, а мы в нём — актёры. Верно ли это? Конечно, верно. Бродячему Барду было скучно меж звезд, и примитивные песни его уже не устраивали, а, быть может, рифмы просто-напросто закончились.

Он и основал этот Большой Театр Имени Земной Жизни и довольно грамотно написал сотни миллионов сюжет и историй. Почему вот только практически все они оказались такими драматичными? Неужто Бродячий Бард так любит боль и страдания? Может быть, он питается ими?

Как мне был необходим тот манящий белый порошок, так и Бродячему Барду необходимы негативные эмоции и плач.