Фрэнсис Хардинг - Недобрый час

Побор стоял на горе, и улицы не забывали об этом. Они бежали вверх и вниз, извивались змеями, упирались в лестницы и в обрывы. Пока Мошка с Клентом дошли до центральной площади, девочка в равной степени устала и шагать, и выслушивать славословия Лучезаре Марлеборн.

Само имя бесило ее. Мошка лишь на полчаса опоздала родиться под защитой Добряка Бонифация, который благословляет землю солнечными лучами. Повитуха предлагала отцу соврать про время рождения. Будь он обычным человеком, девочка считалась бы «дитем Солнца», ее звали бы Аврора, Солина или… Лучезара. Но дотошный, упертый отец сказал как отрезал, и она стала Мошкой.

Когда звучало имя Лучезары, лица озарялись светом. А ведь эта любовь могла бы проливаться на Мошку. Но родившемуся в час Мухобойщика жизнь приготовила только пинки да удары. Мошке упорно казалось, что Лучезара украла ее имя.

Когда перед ними открылось замковое подворье, солнце уже клонилось к горизонту. Мошка, прежде не видавшая замков, разочарованно осматривала порушенные стены и мертвые башни без крыш. Громадный замок, должно быть, в стародавние времена производил впечатление, но века не прошли бесследно. Природа залезла в каждую щелочку, место вымпелов на флагштоках заняли голуби.

Рынок во внутреннем дворе как раз закрывался. Торговцы спешно грузили товар на тележки. Из клетки сбежал петушок, но его хозяйка, к удивлению Мошки, лишь проводив беглеца взглядом, поволокла тележку прочь.

Дом судьи прилепился к замковой стене. Судя по цвету камней, за ними не ходили далеко. Зданию едва ли исполнилось больше ста лет. Через витражные окна виднелся огонек.

— Наконец. — Клент замер перед дубовой дверью и оправил драный камзол. — Ну что, дитя, сообщим тревожные новости бедной…

— Богатой, — поправила его Мошка.

— Состоятельной девице в беде, — подытожил Клент. — И пожалуйста, не морщись, будто у тебя по жилам течет лимонный сок.

Вместо кислой мины Мошка скорчила каменную. Клент тем временем взялся за дверной молоток. Ему открыла пара слуг в горчичных ливреях. Они склонили головы, чтобы сразу разглядеть рисунок на броши Клента и выбрать линию поведения. Мошку и нервничающего Сарацина удостоили самого мимолетного и презрительного взгляда.

— Меня зовут Эпонимий Клент, у меня дело жизни и смерти к мисс Лучезаре Марлеборн или ее отцу.

Мошка скрипнула зубами, глядя, как при упоминании Лучезары осветились лица слуг и один из них умчался в дом. Вскоре он вернулся. От удивления у него брови заползли под парик.

— Мисс Лучезара примет вас, сэр.

Мошку одолела горькая, ядовитая мысль, что они влюблены исключительно в имя. Все не так плохо. Дайте глянуть на Лучезару — наверняка у нее глаз косит, оспины по всему лицу и голос как у ощипанной чайки.

Стражник провел их по коридору в уютную гостиную. На плитках пола играли разноцветные лучи, льющиеся через витражные окна. Каменные стены были спрятаны под деревянными панелями и драпировкой. При появлении Мошки с Клентом из-за клавикорда встала юная дева в платье зеленого шелка.

На вид Лучезаре Марлеборн было лет шестнадцать. Мошка помнила слова про многочисленных поклонников, но все равно ожидала встретить девчонку своего возраста, злокозненно родившуюся на час раньше и укравшую положенное ей имя. Волосы у Лучезары были цвета меда — сверкающая копна завитушек, не накрученных, а вполне себе естественных. Кожа у нее была бледной, как сливки, ее оттеняла пара родинок цвета кофе на виске. Большие, правильно посаженные глаза, высокий лоб, темно-золотые брови, маленький нос, элегантно заостренный подбородок, придающий ей некое сходство с котенком. Лучезара улыбнулась, и брови ее взлетели, будто видеть гостей — удовольствие на грани мучения. В каждой черте лица сверкала доверчивая радость.

Бесполезно. Она само совершенство. Солнечный луч. Мошкой овладела чистая, искренняя ненависть.

Тут девочка заметила человека лет пятидесяти, сидевшего в красном кресле у камина. Он не сразу привлек внимание, поскольку, в отличие от Лучезары, не потрудился встать. На груди у него сверкала золотая цепь, а в глазах под густыми бровями поблескивала бдительность лютого сторожевого пса. Это был Серокрыл Марлеборн, мэр Побора.

— Ну что, раз решила впустить гостей, давай их выслушаем, и пусть убираются, пока не прозвучал горн, — с ледяным высокомерием сказал мэр, обращаясь к кочерге.

— Посетители не ходят в такое время, — нежно объяснила Лучезара, разглядывая гостей. Фраза прозвучала скорее как извинение, чем как упрек, и Мошка удивилась густому акценту, нехарактерному для благородной девушки. — Отец привык запирать дом за час до заката и отпирать лишь через час после рассвета.

— Не беспокойтесь, стоит вам узнать суть нашего дела… — начал было Клент.

— Может быть, присядете? — перебила его Лучезара.

Клент с Мошкой послушно уселись. Девочка крепко держала поводок Сарацина на случай, если гусь решит проверить изящную комнату на съедобность.

— Мисс Марлеборн, сразу перейду к делу. Надеюсь на ваше снисхождение, если новости покажутся вам недобрыми. Боюсь, вы стали объектом гнусной аферы. Буду краток: готовится ваше похищение и принуждение к замужеству.

Глаза Лучезары превратились в озера искреннего недоумения.

— Как? Я… не понимаю. — Она перевела взгляд на приемного отца. Тот наконец оторвался от созерцания огня и теперь пытливо изучал Клента. — Ужас какой! Кто-то хочет так поступить… со мной?

За ее недоумением не пряталось страха. Так котенок, которого ни разу не били, смотрит на сапог, летящий в розовый носик.

— Бренд Эплтон, — рыкнул мэр. Он встал, схватил кочергу и сунул в самый центр углей, будто пронзил врага. — Как пить дать, Эплтон.

— Отец, не может быть… — Лучезара смущенно смотрела на него. — Не верю, что он способен на такую подлость.

— Ладно, давай дослушаем гостей. — Мэр сложил руки, оперся о спинку кресла Лучезары и смерил Мошку, Клента и Сарацина испепеляющим взором. Мэр был высоким, как и его пост, и умел использовать свое положение.

Гости рассказали свою историю быстро, но фрагментарно, выбрасывая эпизоды с долговой тюрьмой, фальшивыми призраками, обманутыми докторами и ворованными платками. Да, иногда Мошка с Клентом замолкали, подбирая слова, но в целом им удалось неплохо подвязать хвосты.

По мере рассказа глаза мэра превращались в щелочки. Под яростным взглядом у Мошки пересохло во рту. Наконец Серокрыл Марлеборн повернулся к Кленту и, уняв свою властность, мягко заговорил:

— Сэр, я верю в ваши благие намерения, но прежде, чем отправлю констеблей расследовать заговор, должен убедиться, что вы сами не пали жертвой обмана. Девочка говорит, что узнала о заговоре на аукционе гильдии Ростовщиков (о местоположении коего не может сообщить) из письма (которое не может предоставить), а теперь предупреждает нас, что нам угрожает Романтический Посредник (чье имя и лицо она не знает). Есть ли у вас хоть одно свидетельство, не основанное на словах этой девочки? — Его глаза многозначительно вперились в черную брошь на груди у Мошки. — Дети Мухобойщика врут как дышат, ей ничего не стоило выдумать любую абракадабру ради награды.