Фрэнсис Хардинг - Недобрый час

Мошка прочистила горло. Бренд Эплтон оставил в покое перчатки и подозрительно уставился на нее. Точно, он же впервые видит ее в лицо.

— Мистер Эплтон, — сказала девочка, и у него на лице проступило узнавание, понимание, удивление и нетерпение.

Когда Мошке попадался собеседник, у которого все эмоции написаны на лбу, она чувствовала себя уверенно. Но Эплтон, лишенный самоконтроля, пугал. Открытый, как дверь в клетку со львом. Беспечный, как взведенный пистолет.

— Садись, — пригласил он и вздрогнул, когда от улыбки треснула корочка на нижней губе. — То-то мне показалось, что у тебя молодой голос. — Он разглядел ее «ацедийский» костюм, и подозрение, оседлав лошадку на палочке, влилось в парад чувств у него на лице. — Говоришь, что жила в Манделионе?

— Не совсем. — Мошка взобралась на высокий табурет. Башмаки, оторвавшись от пола, повисли на пальцах. — Не жила там, а была проездом. Должен же был мой корабль куда-то пристать?

Манделион — крупнейший порт в этой местности. Логично, что таинственная иностранка приплыла именно туда.

— И откуда же плыл корабль? — Лошадка подозрения перешла с галопа на рысь, но хмуриться Эплтон не перестал.

Мошка облизнула губы. Появился соблазн распахнуть шлюзы красноречия и затопить Эплтона рассказами про экзотическую жизнь на далеком востоке. Эпонимий Клент так бы и поступил, но Мошка не рискнула.

— Из такого места, где меня не ждут, да и я сама туда не рвусь, — кисло буркнула она. — Давай не будем развивать эту тему. Тебе нужно знать только про Манделион.

Мрачная загадочность всяко лучше вороха небылиц. Меньше шансов облажаться.

Мошка по-прежнему читала Эплтона, как открытую тетрадь. Беспризорник из Манделиона вполне бы его устроил, а вот зеленая иностранка сбивала с толку. Экзотическое платье вкупе с привычным говором выдавало в ней самозванку. Но вдруг она все-таки дикарка с дальнего востока? Его крошечный разум, столкнувшись с такими противоречиями, забился в конуру и оттуда подозрительно рычал.

Мошка пожевала щеку, оценила остроту ситуации и решила рискнуть. Она соскользнула с табурета.

— Вот, значит, как, — фыркнула она. — Ты такой же, как все. Увидел зеленое лицо и сразу полез на потолок, будто в комнату вошел тигр. Ну так не бойся, тигр сейчас уйдет. Варись в собственном соку, мистер недорадикал.

Она сплела средние пальцы правой руки в якобы ацедийском жесте и угрюмо побрела к дверям. Сунь человеку что-нибудь в морду, он рефлекторно оттолкнет. Пригрози отобрать — он захочет вернуть.

Увы, Эплтон не позвал ее назад. Она дошла до самой двери. Пальцы сжали ручку.

— Эй, погоди! Стой!

Пока таинственная иностранка стояла спиной к Эплтону, у нее на лице играла зеленая улыбка.

— Эй, вернись! Сядь. Честное слово, больше не буду спрашивать про родину.

Мошка еле сумела прогнать улыбку с лица. Помогла ей мысль, что крючок-то рыба заглотила, только добыча у нее крупная и опасная, а удочка — хлипкая и короткая. С хмурым видом Мошка вернулась к столу и взобралась на табурет с величавостью императрицы-недоросля:

— Ты хочешь научиться быть радикалом.

— Ага, объясни свои слова, почему надо ходить по траве?

Мошка воскресила в памяти знакомых радикалов.

— Чтобы стать радикалом, не надо заучивать правильные книги, бороться с заморскими королями или столичным парламентом. Достаточно смотреть вокруг и чувствовать, как тебя переполняет гнев. Причем от таких вещей, на которые нет смысла жаловаться, потому что так устроена жизнь. Но они все равно тебя бесят, и ты поднимаешь бурю. Потому что в небесах не написано, что мир нельзя менять. Дерево растет двести лет и может простоять еще тысячу, но в него бьет молния, и оно сгорает. Вот так, мистер Эплтон.

Бренд Эплтон смотрел на нее не мигая, будто запоминал каждое слово.

— Побор. Город, где творятся тысячи несправедливостей… — шепнул он себе под нос.

— Прогнивший, вонючий капкан для человеков, — согласилась Мошка. — Я научу тебя мыслить как радикал. Но понадобится время.

— Конечно! Я и рассчитывал учиться долго! — Бренд Эплтон сплел пальцы рук и стукнул по столу. — Лучше всего, если ты будешь учить меня по дороге.

Мошка ощутила, как гигантская рыбина натянула леску. У нее были свои планы на обучение Бренда Эплтона, и выражение «по дороге» в них не входило.

— По дороге куда?

— В Манделион, куда ж еще? — Эплтон удивленно и нетерпеливо посмотрел на нее. Похоже, он верил, что она читает его мысли, и не считал нужным проговаривать их вслух. — Ты же путешественница, в Ночном Поборе тебя ничего не держит, так? Все очень просто. Завтра я уезжаю отсюда, а ты поедешь со мной. Покажешь дорогу в Манделион и заодно научишь меня быть радикалом. А когда мы прибудем на место, познакомишь с правильными людьми. Тебе, конечно, нужны деньги, иначе тебя бы не было здесь.

Мошка побелела под ацедийским гримом. Бренд Эплтон собирается уехать завтра ночью, сразу после часа святого Пустобреха. Наверное, у него есть покупатель на драгоценный камень. Как и подозревал сэр Фельдролл, Эплтон заберет выкуп, продаст и вместе с похищенной невестой покинет город. Он хочет взять с собой Мошку. Назад, в земли, откуда она так упорно бежала. В город, куда ей запретили возвращаться. И, скорее всего, в компании со Скеллоу.

— Сколько платишь? — каркнула она.

Он назвал такую сумму, что Мошка чуть не упала с табурета.

— Только не все сразу. Сперва я оплачу твой выход из Побора. Остальное — по приезде в Манделион.

Планы Мошки увенчались то ли оглушительным успехом, то ли сокрушительным поражением. Рыба крепко сидела на крючке и стремительно утаскивала ее лодчонку в открытое море.

— Договорились. Значит, завтра ночью. Где и когда?

— В два часа, в Мазаной Капели.

И вновь Мошка соскользнула со стула. Она надеялась, что Эплтон спишет ее дрожь на пронизывающий холод.

— Погоди.

Девочка напряглась, но, обернувшись, увидела на лице Бренда улыбку.

— Совсем забыл спросить, как тебя зовут. Хорошие манеры быстро пропадают в этой адской дыре.

Ожидаемый поворот событий. Соврать девочка не могла и честно ответить тоже, потому что «Мошка» вряд ли звучит как ацедийское имя. Но всегда есть способ уйти от вопроса. Она вспомнила Старосту в белом павильоне.

— Зови меня Наставницей. У меня есть имя, но у людей в этой стране языки недостаточно острые, чтобы правильно его произнести. До завтра, мистер Эплтон.

И зеленая незнакомка вышла из распивочной в надежде, что успеет за сутки до следующей встречи состряпать хитрый план.

Смертельный ужас, как и большинство вещей, — штука относительная. В Ночном Поборе боялись все, кто-то больше, кто-то меньше. Прямо сейчас один человек так дрожал от страха, что едва не рассыпался на куски.